Неточные совпадения
Уж одно
слово, что он фатер, — я не об немцах одних говорю, — что у него семейство, он живет как и все, расходы как и у всех, обязанности как и у всех, — тут Ротшильдом не сделаешься, а станешь только умеренным человеком. Я же слишком ясно
понимаю, что, став Ротшильдом или даже только пожелав им стать, но не по-фатерски, а серьезно, — я уже тем самым разом выхожу из общества.
Подошел и я — и не
понимаю, почему мне этот молодой человек тоже как бы понравился; может быть, слишком ярким нарушением общепринятых и оказенившихся приличий, —
словом, я не разглядел дурака; однако с ним сошелся тогда же на ты и, выходя из вагона, узнал от него, что он вечером, часу в девятом, придет на Тверской бульвар.
Но Татьяна Павловна хмурилась; она даже не обернулась на его
слова и продолжала развязывать кулек и на поданные тарелки раскладывать гостинцы. Мать тоже сидела в совершенном недоумении, конечно
понимая и предчувствуя, что у нас выходит неладно. Сестра еще раз меня тронула за локоть.
— Я хотел долго рассказывать, но стыжусь, что и это рассказал. Не все можно рассказать
словами, иное лучше никогда не рассказывать. Я же вот довольно сказал, да ведь вы же не
поняли.
Два
слова про эту скверную квартиренку, чтоб
понять местность, на которой произошло дело.
И вот прямо скажу:
понять не могу до сих пор, каким это образом тогда Оля, такая недоверчивая, с первого почти
слова начала его слушать?
— Даже если тут и «пьедестал», то и тогда лучше, — продолжал я, — пьедестал хоть и пьедестал, но сам по себе он очень ценная вещь. Этот «пьедестал» ведь все тот же «идеал», и вряд ли лучше, что в иной теперешней душе его нет; хоть с маленьким даже уродством, да пусть он есть! И наверно, вы сами думаете так, Васин, голубчик мой Васин, милый мой Васин! Одним
словом, я, конечно, зарапортовался, но вы ведь меня
понимаете же. На то вы Васин; и, во всяком случае, я обнимаю вас и целую, Васин!
Я дал
слово, в ту же ночь, к вам не ходить никогда и пришел к вам вчера поутру только со зла,
понимаете вы: со зла.
Тут какая-то ошибка в
словах с самого начала, и «любовь к человечеству» надо
понимать лишь к тому человечеству, которое ты же сам и создал в душе своей (другими
словами, себя самого создал и к себе самому любовь) и которого, поэтому, никогда и не будет на самом деле.
Я извинял еще и тем, что князь был немного ограничен, а потому любил в
слове точность, а иных острот даже вовсе не
понимал.
— Я к тому нахохлился, — начал я с дрожью в голосе, — что, находя в вас такую странную перемену тона ко мне и даже к Версилову, я… Конечно, Версилов, может быть, начал несколько ретроградно, но потом он поправился и… в его
словах, может быть, заключалась глубокая мысль, но вы просто не
поняли и…
— Поверьте, что я сумею оценить всем сердцем ваши чувства… Я их и без
слов поняла… и уже давно…
Я до сих пор не
понимаю, что у него тогда была за мысль, но очевидно, он в ту минуту был в какой-то чрезвычайной тревоге (вследствие одного известия, как сообразил я после). Но это
слово «он тебе все лжет» было так неожиданно и так серьезно сказано и с таким странным, вовсе не шутливым выражением, что я весь как-то нервно вздрогнул, почти испугался и дико поглядел на него; но Версилов поспешил рассмеяться.
— Нет, я предложения не делал совсем, но лишь потому, что не успел; она сама предупредила меня, — не в прямых, конечно,
словах, но, однако же, в слишком прозрачных и ясных дала мне «деликатно»
понять, что идея эта впредь невозможна.
Я это тотчас же
понял с первых же
слов ее.
— Понимать-то можешь что-нибудь али еще нет? На вот, прочти, полюбуйся. — И, взяв со стола записку, она подала ее мне, а сама стала передо мной в ожидании. Я сейчас узнал руку Версилова, было всего несколько строк: это была записка к Катерине Николавне. Я вздрогнул, и понимание мгновенно воротилось ко мне во всей силе. Вот содержание этой ужасной, безобразной, нелепой, разбойнической записки,
слово в
слово...
— «Тем даже прекрасней оно, что тайна…» Это я запомню, эти
слова. Вы ужасно неточно выражаетесь, но я
понимаю… Меня поражает, что вы гораздо более знаете и
понимаете, чем можете выразить; только вы как будто в бреду… — вырвалось у меня, смотря на его лихорадочные глаза и на побледневшее лицо. Но он, кажется, и не слышал моих
слов.
Версилов как бы боялся за мои отношения к Макару Ивановичу, то есть не доверял ни моему уму, ни такту, а потому чрезвычайно был доволен потом, когда разглядел, что и я умею иногда
понять, как надо отнестись к человеку совершенно иных понятий и воззрений, одним
словом, умею быть, когда надо, и уступчивым и широким.
Кончилось тем, что Макар Иванович, в умилении, под конец только повторял к каждому
слову: «Так, так!», но уже видимо не
понимая и потеряв нитку.
Одним
словом, Ламберт очень многое
понял; без сомнения, ужасно много оставалось темного, но шантажный искусник все-таки попал на верный след.
Одним
словом, он ужасно торопился к чему-то перейти. Он был весь чем-то проникнут, с ног до головы, какою-то главнейшею идеей, которую желал формулировать и мне изложить. Он говорил ужасно много и скоро, с напряжением и страданием разъясняя и жестикулируя, но в первые минуты я решительно ничего не
понимал.
— Аркадий Макарович, одно
слово, еще одно
слово! — ухватил он меня вдруг за плечи совсем с другим видом и жестом и усадил в кресло. — Вы слышали про этих,
понимаете? — наклонился он ко мне.
О, она ведь и сама, я уверен, слишком хорошо
понимала, что Ламберт преувеличил и даже просто налгал ей, единственно чтоб иметь благовидный предлог явиться к ней и завязать с нею сношения; если же смотрела мне в глаза, как уверенная в истине моих
слов и моей преданности, то, конечно, знала, что я не посмею отказаться, так сказать, из деликатности и по моей молодости.
— Как
понимать мне ваши
слова? — проговорила она как-то слишком уж опасливо.
Фактами, фактами!.. Но
понимает ли что-нибудь читатель? Помню, как меня самого давили тогда эти же самые факты и не давали мне ничего осмыслить, так что под конец того дня у меня совсем голова сбилась с толку. А потому двумя-тремя
словами забегу вперед!
С ним бы я тотчас же все порешил — я это чувствовал; мы
поняли бы один другого с двух
слов!
Читатель
поймет теперь, что я, хоть и был отчасти предуведомлен, но уж никак не мог угадать, что завтра или послезавтра найду старого князя у себя на квартире и в такой обстановке. Да и не мог бы я никак вообразить такой дерзости от Анны Андреевны! На
словах можно было говорить и намекать об чем угодно; но решиться, приступить и в самом деле исполнить — нет, это, я вам скажу, — характер!
Я тогда ничего не
понял, но дело состояло в том, что этот образ давно уже завещан был Макаром Ивановичем, на
словах, Андрею Петровичу, и мама готовилась теперь передать его.
Андрей Петрович,
поймите мои
слова: ведь за что-нибудь я пришла же теперь, милый, и прежде и теперь милый, человек!
Хотя она и сама слишком
понимала эти события и могла бы с двух
слов схватить дело, однако изложение заняло у нас, я думаю, минут десять.
А я, знаешь… побегу-ка я, однако, к ней и оставлю записку… знаешь, я напишу нашими
словами (она
поймет!), что документ тут и чтоб она завтра ровно в десять часов утра была у меня — ровнешенько!