Неточные совпадения
Я сейчас вообразил, что если б у меня был хоть один читатель, то наверно бы расхохотался
надо мной, как над смешнейшим подростком, который, сохранив свою глупую невинность, суется рассуждать и решать, в чем
не смыслит.
В этом я убежден, несмотря на то что ничего
не знаю, и если бы было противное, то
надо бы было разом низвести всех женщин на степень простых домашних животных и в таком только виде держать их при себе; может быть, этого очень многим хотелось бы.
Кончив гимназию, я тотчас же вознамерился
не только порвать со всеми радикально, но если
надо, то со всем даже миром, несмотря на то что мне был тогда всего только двадцатый год.
Я вспыхнул и окончательно объявил, что мне низко получать жалованье за скандальные рассказы о том, как я провожал два хвоста к институтам, что я
не потешать его нанялся, а заниматься делом, а когда дела нет, то
надо покончить и т. д., и т. д.
Идти
надо было на Петербургскую сторону, но усталости я
не чувствовал.
— Нет, это
не так
надо ставить, — начал, очевидно возобновляя давешний спор, учитель с черными бакенами, горячившийся больше всех, — про математические доказательства я ничего
не говорю, но это идея, которой я готов верить и без математических доказательств…
— Позволь, Дергачев, это
не так
надо ставить, — опять подхватил с нетерпением Тихомиров (Дергачев тотчас же уступил).
Из всего выходит вопрос, который Крафт понимать
не может, и вот этим и
надо заняться, то есть непониманием Крафта, потому что это феномен.
Чтоб вылечить такого человека,
надо в таком случае изменить самое это чувство, что возможно
не иначе как заменив его другим, равносильным.
Мало опровергнуть прекрасную идею,
надо заменить ее равносильным прекрасным;
не то я,
не желая ни за что расставаться с моим чувством, опровергну в моем сердце опровержение, хотя бы насильно, что бы там они ни сказали.
— Васин! — вскричал я, — вы меня радуете! Я
не уму вашему удивляюсь, я удивляюсь тому, как можете вы, человек столь чистый и так безмерно
надо мной стоящий, — как можете вы со мной идти и говорить так просто и вежливо, как будто ничего
не случилось!
— Ну, хорошо, — сказал я, сунув письмо в карман. — Это дело пока теперь кончено. Крафт, послушайте. Марья Ивановна, которая, уверяю вас, многое мне открыла, сказала мне, что вы, и только один вы, могли бы передать истину о случившемся в Эмсе, полтора года назад, у Версилова с Ахмаковыми. Я вас ждал, как солнца, которое все у меня осветит. Вы
не знаете моего положения, Крафт. Умоляю вас сказать мне всю правду. Я именно хочу знать, какой он человек, а теперь — теперь больше, чем когда-нибудь это
надо!
Минута для меня роковая. Во что бы ни стало
надо было решиться! Неужели я
не способен решиться? Что трудного в том, чтоб порвать, если к тому же и сами
не хотят меня? Мать и сестра? Но их-то я ни в каком случае
не оставлю — как бы ни обернулось дело.
Мне мерещилась женщина, гордое существо высшего света, с которою я встречусь лицом к лицу; она будет презирать меня, смеяться
надо мной, как над мышью, даже и
не подозревая, что я властелин судьбы ее.
— Вы уверяете, что слышали, а между тем вы ничего
не слышали. Правда, в одном и вы справедливы: если я сказал, что это дело «очень простое», то забыл прибавить, что и самое трудное. Все религии и все нравственности в мире сводятся на одно: «
Надо любить добродетель и убегать пороков». Чего бы, кажется, проще? Ну-тка, сделайте-ка что-нибудь добродетельное и убегите хоть одного из ваших пороков, попробуйте-ка, — а? Так и тут.
Раз заведя, я был уверен, что проношу долго; я два с половиной года нарочно учился носить платье и открыл даже секрет: чтобы платье было всегда ново и
не изнашивалось,
надо чистить его щеткой сколь возможно чаще, раз по пяти и шести в день.
Я особенно оценил их деликатность в том, что они оба
не позволили себе ни малейшей шутки
надо мною, а стали, напротив, относиться к делу так же серьезно, как и следовало.
— Это ты про Васина говоришь их, Лиза?
Надо сказать его, а
не их. Извини, сестра, что я поправляю, но мне горько, что воспитанием твоим, кажется, совсем пренебрегли.
Один из признаков его веселого расположения — это когда он принимался
надо мною острить. Я
не отвечал, разумеется. Вошла Лукерья с целым кульком каких-то покупок и положила на стол.
— Мне
надо же было разделаться с вами… это вы меня заставили, — я
не знаю теперь, как быть.
— Ты прав, мой друг; но
надо же высказать раз навсегда, чтобы уж потом до всего этого
не дотрогиваться.
— Нельзя, Татьяна Павловна, — внушительно ответил ей Версилов, — Аркадий, очевидно, что-то замыслил, и, стало быть,
надо ему непременно дать кончить. Ну и пусть его! Расскажет, и с плеч долой, а для него в том и главное, чтоб с плеч долой спустить. Начинай, мой милый, твою новую историю, то есть я так только говорю: новую;
не беспокойся, я знаю конец ее.
Через полчаса, когда Тушар вышел из классной, я стал переглядываться с товарищами и пересмеиваться; конечно, они
надо мною смеялись, но я о том
не догадывался и думал, что мы смеемся оттого, что нам весело.
— Татьяна Павловна сказала сейчас все, что мне
надо было узнать и чего я никак
не мог понять до нее: это то, что
не отдали же вы меня в сапожники, следственно, я еще должен быть благодарен. Понять
не могу, отчего я неблагодарен, даже и теперь, даже когда меня вразумили. Уж
не ваша ли кровь гордая говорит, Андрей Петрович?
— Однако вижу, что ты чрезвычайно далеко уйдешь по новой своей дороге. Уж
не это ли «твоя идея»? Продолжай, мой друг, ты имеешь несомненные способности по сыскной части. Дан талант, так
надо усовершенствовать.
И неужели он
не ломался, а и в самом деле
не в состоянии был догадаться, что мне
не дворянство версиловское нужно было, что
не рождения моего я
не могу ему простить, а что мне самого Версилова всю жизнь
надо было, всего человека, отца, и что эта мысль вошла уже в кровь мою?
Я опять направлялся на Петербургскую. Так как мне в двенадцатом часу непременно
надо было быть обратно на Фонтанке у Васина (которого чаще всего можно было застать дома в двенадцать часов), то и спешил я
не останавливаясь, несмотря на чрезвычайный позыв выпить где-нибудь кофею. К тому же и Ефима Зверева
надо было захватить дома непременно; я шел опять к нему и впрямь чуть-чуть было
не опоздал; он допивал свой кофей и готовился выходить.
Затем я изложил ему, что тяжба уже выиграна, к тому же ведется
не с князем Сокольским, а с князьями Сокольскими, так что если убит один князь, то остаются другие, но что, без сомнения,
надо будет отдалить вызов на срок апелляции (хотя князья апеллировать и
не будут), но единственно для приличия.
По миновании же срока и последует дуэль; что я с тем и пришел теперь, что дуэль
не сейчас, но что мне
надо было заручиться, потому что секунданта нет, я ни с кем
не знаком, так по крайней мере к тому времени чтоб успеть найти, если он, Ефим, откажется.
Я, конечно, понял, что он вздумал
надо мною насмехаться. Без сомнения, весь этот глупый анекдот можно было и
не рассказывать и даже лучше, если б он умер в неизвестности; к тому же он отвратителен по своей мелочности и ненужности, хотя и имел довольно серьезные последствия.
О, с людьми
надо обращаться
не уважая их!
Читатель, вероятно, замечает, что я себя
не очень щажу и отлично, где
надо, аттестую: я хочу выучиться говорить правду.
— Он действительно даром слова
не владеет, но только с первого взгляда; ему удавалось делать чрезвычайно меткие замечания; и вообще — это более люди дела, аферы, чем обобщающей мысли; их
надо с этой точки судить…
Он, например, будет вам навязчиво утверждать в таком роде: «Я князь и происхожу от Рюрика; но почему мне
не быть сапожным подмастерьем, если
надо заработывать хлеб, а к другому занятию я
не способен?
Версилов, говорит, это точь-в-точь как генералы здешние, которых в газетах описывают; разоденется генерал во все ордена и пойдет по всем гувернанткам, что в газетах публикуются, и ходит и что
надо находит; а коли
не найдет чего
надо, посидит, поговорит, наобещает с три короба и уйдет, — все-таки развлечение себе доставил».
Вот как я,
надо быть, захрапела это вчера, так тут она выждала, и уж
не опасаясь, и поднялась.
«Если он ни капли
не смеется
надо мной, то, без сомнения, он ужасно прямодушен; но если б он
надо мной смеялся, то… может быть, казался бы мне тогда умнее…» — странно как-то подумал я.
— Да ведь вот же и тебя
не знал, а ведь знаю же теперь всю. Всю в одну минуту узнал. Ты, Лиза, хоть и боишься смерти, а, должно быть, гордая, смелая, мужественная. Лучше меня, гораздо лучше меня! Я тебя ужасно люблю, Лиза. Ах, Лиза! Пусть приходит, когда
надо, смерть, а пока жить, жить! О той несчастной пожалеем, а жизнь все-таки благословим, так ли? Так ли? У меня есть «идея», Лиза. Лиза, ты ведь знаешь, что Версилов отказался от наследства?
Я даже прямо это заявил ему, и он
не рассмеялся
надо мной — напротив, помню, пожал мне руку.
Тут какая-то ошибка в словах с самого начала, и «любовь к человечеству»
надо понимать лишь к тому человечеству, которое ты же сам и создал в душе своей (другими словами, себя самого создал и к себе самому любовь) и которого, поэтому, никогда и
не будет на самом деле.
— Пожалуйста, без театральных жестов — сделайте одолжение. Я знаю, что то, что я делаю, — подло, что я — мот, игрок, может быть, вор… да, вор, потому что я проигрываю деньги семейства, но я вовсе
не хочу
надо мной судей.
Не хочу и
не допускаю. Я — сам себе суд. И к чему двусмысленности? Если он мне хотел высказать, то и говори прямо, а
не пророчь сумбур туманный. Но, чтоб сказать это мне,
надо право иметь,
надо самому быть честным…
— Послушайте, батюшка, — начал я еще из дверей, — что значит, во-первых, эта записка? Я
не допускаю переписки между мною и вами. И почему вы
не объявили то, что вам
надо, давеча прямо у князя: я был к вашим услугам.
— Именно, Анна Андреевна, — подхватил я с жаром. — Кто
не мыслит о настоящей минуте России, тот
не гражданин! Я смотрю на Россию, может быть, с странной точки: мы пережили татарское нашествие, потом двухвековое рабство и уж конечно потому, что то и другое нам пришлось по вкусу. Теперь дана свобода, и
надо свободу перенести: сумеем ли? Так же ли по вкусу нам свобода окажется? — вот вопрос.
— Приду, приду, как обещал. Слушай, Лиза: один поганец — одним словом, одно мерзейшее существо, ну, Стебельков, если знаешь, имеет на его дела страшное влияние… векселя… ну, одним словом, держит его в руках и до того его припер, а тот до того унизился, что уж другого исхода, как в предложении Анне Андреевне, оба
не видят. Ее по-настоящему
надо бы предупредить; впрочем, вздор, она и сама поправит потом все дела. А что, откажет она ему, как ты думаешь?
— Почему вы
не уезжаете? Вот, как теперь Татьяны Павловны нет, и вы знаете, что
не будет, то, стало быть, вам
надо встать и уехать?
Вся правда в том, — прибавила она, — что теперь обстоятельства мои вдруг так сошлись, что мне необходимо
надо было узнать наконец всю правду об участи этого несчастного письма, а то я было уж стала забывать о нем… потому что я вовсе
не из этого только принимала вас у себя, — прибавила она вдруг.
— Милый мой,
надо уметь переносить маленькие несчастия жизни, — промямлил, улыбаясь, Версилов, — без несчастий и жить
не стоит.
— И лень, и претит. Одна умная женщина мне сказала однажды, что я
не имею права других судить потому, что «страдать
не умею», а чтобы стать судьей других,
надо выстрадать себе право на суд. Немного высокопарно, но в применении ко мне, может, и правда, так что я даже с охотой покорился суждению.
— Тем-то и безнравственна родственная любовь, мама, что она —
не заслуженная. Любовь
надо заслужить.
— Что вы? — так и остановился я на месте, — а откуда ж она узнать могла? А впрочем, что ж я? разумеется, она могла узнать раньше моего, но ведь представьте себе: она выслушала от меня как совершенную новость! Впрочем… впрочем, что ж я? да здравствует широкость!
Надо широко допускать характеры, так ли? Я бы, например, тотчас все разболтал, а она запрет в табакерку… И пусть, и пусть, тем
не менее она — прелестнейшее существо и превосходнейший характер!