Неточные совпадения
Что-то зашелестило сзади меня, я обернулся:
стояла мама, склонясь надо мной и с робким любопытством заглядывая мне в глаза. Я вдруг взял ее за руку.
Макар Иванович по поводу этого дня почему-то вдруг ударился в воспоминания и припомнил детство
мамы и то время, когда она еще «на ножках не
стояла».
Там
стояли Версилов и
мама.
Мама лежала у него в объятиях, а он крепко прижимал ее к сердцу. Макар Иванович сидел, по обыкновению, на своей скамеечке, но как бы в каком-то бессилии, так что Лиза с усилием придерживала его руками за плечо, чтобы он не упал; и даже ясно было, что он все клонится, чтобы упасть. Я стремительно шагнул ближе, вздрогнул и догадался: старик был мертв.
Дома Версилова не оказалось, и ушел он действительно чем свет. «Конечно — к
маме», —
стоял я упорно на своем. Няньку, довольно глупую бабу, я не расспрашивал, а кроме нее, в квартире никого не было. Я побежал к
маме и, признаюсь, в таком беспокойстве, что на полдороге схватил извозчика. У
мамы его со вчерашнего вечера не было. С
мамой были лишь Татьяна Павловна и Лиза. Лиза, только что я вошел, стала собираться уходить.
И он вдруг поспешно вышел из комнаты, опять через кухню (где оставалась шуба и шапка). Я не описываю подробно, что сталось с
мамой: смертельно испуганная, она
стояла, подняв и сложив над собою руки, и вдруг закричала ему вслед...
Версилов вернется к
маме, а перед нею мне стыдиться нечего; ведь я слышал же, что они там с Версиловым говорили, я
стоял за портьерой…
— Татьяна Павловна,
постойте, что
мама?
Неточные совпадения
— Войдите, войдите ко мне сюда, — настойчиво и повелительно закричала она, — теперь уж без глупостей! О Господи, что ж вы
стояли и молчали такое время? Он мог истечь кровью,
мама! Где это вы, как это вы? Прежде всего воды, воды! Надо рану промыть, просто опустить в холодную воду, чтобы боль перестала, и держать, все держать… Скорей, скорей воды,
мама, в полоскательную чашку. Да скорее же, — нервно закончила она. Она была в совершенном испуге; рана Алеши страшно поразила ее.
«О чем я сейчас думал? — спросил самого себя Ромашов, оставшись один. Он утерял нить мыслей и, по непривычке думать последовательно, не мог сразу найти ее. — О чем я сейчас думал? О чем-то важном и нужном…
Постой: надо вернуться назад… Сижу под арестом… по улице ходят люди… в детстве
мама привязывала… Меня привязывала… Да, да… у солдата тоже — Я… Полковник Шульгович… Вспомнил… Ну, теперь дальше, дальше…
— Что нового? Ничего нового. Сейчас, вот только что, застал полковой командир в собрании подполковника Леха. Разорался на него так, что на соборной площади было слышно. А Лех пьян, как змий, не может папу-маму выговорить.
Стоит на месте и качается, руки за спину заложил. А Шульгович как рявкнет на него: «Когда разговариваете с полковым командиром, извольте руки на заднице не держать!» И прислуга здесь же была.
Гимназист нахмурился и скрылся. Он пошел в свою комнату, стал там в угол и принялся глядеть на часы; два мизинца углом — это знак
стоять в углу десять минут. «Нет, — досадливо думал он, — при
маме лучше было:
мама только зонтик ставила в угол».
В будни я бываю занят с раннего утра до вечера. А по праздникам, в хорошую погоду, я беру на руки свою крошечную племянницу (сестра ожидала мальчика, но родилась у нее девочка) и иду не спеша на кладбище. Там я
стою или сижу и подолгу смотрю на дорогую мне могилу и говорю девочке, что тут лежит ее
мама.