Неточные совпадения
Главное, я
был сбит тем, что князь так
закричал на меня три минуты назад, и все еще не знал: уходить мне или нет.
— Но чем, скажите, вывод Крафта мог бы ослабить стремление к общечеловеческому делу? —
кричал учитель (он один только
кричал, все остальные говорили тихо). — Пусть Россия осуждена на второстепенность; но можно работать и не для одной России. И, кроме того, как же Крафт может
быть патриотом, если он уже перестал в Россию верить?
Жертве, конечно, ничего нельзя
было сделать, не
кричать же ей: свидетелей нет, да и странно как-то жаловаться.
— Господи! Это все так и
было, — сплеснула мать руками, — и голубочка того как
есть помню. Ты перед самой чашей встрепенулся и
кричишь: «Голубок, голубок!»
Ну что, если б он
закричал на весь двор, завыл, сей уездный Урия, — ну что бы тогда
было со мной, с таким малорослым Давидом, и что бы я сумел тогда сделать?
— Постой, не
кричи, тетка не любит. Скажи ты мне, ведь с этим самым князем Сокольским Версилов тягается о наследстве? В таком случае это
будет уже совершенно новый и оригинальный способ выигрывать тяжбы — убивая противников на дуэли.
Наша дверь отворена
была настежь, а в коридоре, уже освещенном,
кричали и бегали люди.
Вскочила это она,
кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“ Бросилась к дверям, двери держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам, ударила мою Олю два раза в щеку и вытолкнула в дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура, в благородном доме
быть!“ А другая
кричит ей на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо
есть нечего, а мы на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю ночь эту она в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают у ней, встанет, ходит: „В суд, говорит, на нее, в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут в суде возьмешь, чем докажешь?
— Вы, кажется, тоже
были, — оборотился он с третьей фразы к важному гостю, приняв того за кого-то из своих, но, тотчас же разглядев,
крикнул...
Давеча князь
крикнул ему вслед, что не боится его вовсе: уж и в самом деле не говорил ли Стебельков ему в кабинете об Анне Андреевне; воображаю, как бы я
был взбешен на его месте.
Но каково
было мое изумление, когда вдруг встала мама и, подняв передо мной палец и грозя мне,
крикнула...
Но
кричать и не надо
было: городовой как раз стоял на углу и сам слышал брань поручика.
Не я ли первый предуведомил его и
кричал, что „не могло
быть“?
— Вы с ума сошли! —
крикнул я. Да и
было похоже на то.
Я
было закричал опять, но это
была Лиза.
Бьоринг свирепо повернулся
было опять к слуге и что-то
крикнул ему громко, одно или два слова, я не разобрал.
У Зерщикова я
крикнул на всю залу, в совершенном исступлении: «Донесу на всех, рулетка запрещена полицией!» И вот клянусь, что и тут
было нечто как бы подобное: меня унизили, обыскали, огласили вором, убили — «ну так знайте же все, что вы угадали, я — не только вор, но я — и доносчик!» Припоминая теперь, я именно так подвожу и объясняю; тогда же
было вовсе не до анализа;
крикнул я тогда без намерения, даже за секунду не знал, что так
крикну: само крикнулось — уж черта такая в душе
была.
— Аркадий! —
крикнул он опять, — такая же точно сцена уже
была однажды здесь между нами. Умоляю тебя, воздержись теперь!
Тот, кто
крикнул «атанде»,
был малый очень высокого роста, вершков десяти, не меньше, худощавый и испитой, но очень мускулистый, с очень небольшой, по росту, головой и с странным, каким-то комически мрачным выражением в несколько рябом, но довольно неглупом и даже приятном лице.
— Ламберт, я вас прогоняю, и я вас в бараний рог! —
крикнул Андреев. — Adieu, mon prince, [Прощайте, князь (франц.).] не
пейте больше вина! Петя, марш! Ohe, Lambert! Où est Lambert? As-tu vu Lambert? — рявкнул он в последний раз, удаляясь огромными шагами.
Он только что умер, за минуту какую-нибудь до моего прихода. За десять минут он еще чувствовал себя как всегда. С ним
была тогда одна Лиза; она сидела у него и рассказывала ему о своем горе, а он, как вчера, гладил ее по голове. Вдруг он весь затрепетал (рассказывала Лиза), хотел
было привстать, хотел
было вскрикнуть и молча стал падать на левую сторону. «Разрыв сердца!» — говорил Версилов. Лиза
закричала на весь дом, и вот тут-то они все и сбежались — и все это за минуту какую-нибудь до моего прихода.
— Аркадий! —
крикнул мне Версилов, — мигом беги к Татьяне Павловне. Она непременно должна
быть дома. Проси немедленно. Возьми извозчика. Скорей, умоляю тебя!
Я до того
закричал на лакея, что он вздрогнул и отшатнулся; я немедленно велел ему отнести деньги назад и чтобы «барин его сам принес» — одним словом, требование мое
было, конечно, бессвязное и, уж конечно, непонятное для лакея. Однако ж я так
закричал, что он пошел. Вдобавок, в зале, кажется, мой крик услышали, и говор и смех вдруг затихли.
— Ламберт, вина! —
закричал я, — давай
пить, давай буянить. Альфонсина, где ваша гитара?
Кричал же Бьоринг на Анну Андреевну, которая вышла
было тоже в коридор за князем; он ей грозил и, кажется, топал ногами — одним словом, сказался грубый солдат-немец, несмотря на весь «свой высший свет».
Но так как дело
было на улице, а не в квартире, и так как я
кричал, бранился и дрался, как пьяный, и так как Бьоринг
был в своем мундире, то городовой и взял меня.
Я хотел
было крикнуть Тришатову, но боялся раздражить сумасшедшего.