Неточные совпадения
И вот, против всех ожиданий, Версилова, пожав
князю руку и обменявшись с ним какими-то веселыми светскими словечками, необыкновенно любопытно посмотрела на меня и, видя, что я на нее тоже смотрю, вдруг мне с улыбкою поклонилась. Правда, она только что вошла и поклонилась как вошедшая, но улыбка была до того добрая, что, видимо, была преднамеренная. И,
помню, я испытал необыкновенно приятное ощущение.
Я только
помню из этих трех минут какую-то действительно прекрасную женщину, которую
князь целовал и крестил рукой и которая вдруг быстро стала глядеть — так-таки прямо только что вошла — на меня.
— И оставим, и оставим, я и сам рад все это оставить… Одним словом, я чрезвычайно перед ней виноват, и даже,
помнишь, роптал тогда при тебе… Забудь это, друг мой; она тоже изменит свое о тебе мнение, я это слишком предчувствую… А вот и
князь Сережа!
Это меня немножко взволновало; я еще раз прошелся взад и вперед, наконец взял шляпу и,
помню, решился выйти, с тем чтоб, встретив кого-нибудь, послать за
князем, а когда он придет, то прямо проститься с ним, уверив, что у меня дела и ждать больше не могу.
Это обещание выделить
князь дал тогда сам собой; Версилов ни полсловечком не участвовал, не заикнулся;
князь сам выскочил, а Версилов только молча допустил и ни разу потом не упомянул, даже и виду не показал, что сколько-нибудь
помнит об обещании.
— Эта женщина… — задрожал вдруг мой голос, — слушайте, Андрей Петрович, слушайте: эта женщина есть то, что вы давеча у этого
князя говорили про «живую жизнь», —
помните?
И вот этому я бы и научил и моих детей: «
Помни всегда всю жизнь, что ты — дворянин, что в жилах твоих течет святая кровь русских
князей, но не стыдись того, что отец твой сам пахал землю: это он делал по-княжески «.
Я же не
помнил, что он входил. Не знаю почему, но вдруг ужасно испугавшись, что я «спал», я встал и начал ходить по комнате, чтоб опять не «заснуть». Наконец, сильно начала болеть голова. Ровно в десять часов вошел
князь, и я удивился тому, что я ждал его; я о нем совсем забыл, совсем.
Я запомнил себя в комнате Версилова, на его диване;
помню вокруг меня лица Версилова, мамы, Лизы,
помню очень, как Версилов говорил мне о Зерщикове, о
князе, показывал мне какое-то письмо, успокоивал меня.
— Это ровно ничего не значит! — перебил я, — и не понимаю только, почему такое пустое обстоятельство вас так мучит… Ах,
князь, с тех пор, с той самой ночи, —
помните…
В первый раз молодой Версилов приезжал с сестрой, с Анной Андреевной, когда я был болен; про это я слишком хорошо
помнил, равно и то, что Анна Андреевна уже закинула мне вчера удивительное словечко, что, может быть, старый
князь остановится на моей квартире… но все это было так сбито и так уродливо, что я почти ничего не мог на этот счет придумать.
Было, я думаю, около половины одиннадцатого, когда я, возбужденный и, сколько
помню, как-то странно рассеянный, но с окончательным решением в сердце, добрел до своей квартиры. Я не торопился, я знал уже, как поступлю. И вдруг, едва только я вступил в наш коридор, как точас же понял, что стряслась новая беда и произошло необыкновенное усложнение дела: старый
князь, только что привезенный из Царского Села, находился в нашей квартире, а при нем была Анна Андреевна!
В детстве его учила молиться мать, которая была глубоко религиозная женщина и сумела сохранить чистую веру среди светской шумной жизни, где религия хотя и исполнялась наружно, но не жила в сердцах исполнителей и даже исполнительниц.
Князь помнил, что он когда-то ребенком, а затем мальчиком любил и умел молиться, но с летами, в товарищеской среде и в великосветском омуте тогдашнего Петербурга, утратил эту способность.
Неточные совпадения
— Ну, про это единомыслие еще другое можно сказать, — сказал
князь. — Вот у меня зятек, Степан Аркадьич, вы его знаете. Он теперь получает место члена от комитета комиссии и еще что-то, я не
помню. Только делать там нечего — что ж, Долли, это не секрет! — а 8000 жалованья. Попробуйте, спросите у него, полезна ли его служба, — он вам докажет, что самая нужная. И он правдивый человек, но нельзя же не верить в пользу восьми тысяч.
Князь знал меня еще в девицах и очень хорошо
помнит Семена Захаровича, которому много раз благодетельствовал.
В истории знала только двенадцатый год, потому что mon oncle, prince Serge, [мой дядя,
князь Серж (фр.).] служил в то время и делал кампанию, он рассказывал часто о нем;
помнила, что была Екатерина Вторая, еще революция, от которой бежал monsieur de Querney, [господин де Керни (фр.).] а остальное все… там эти войны, греческие, римские, что-то про Фридриха Великого — все это у меня путалось.
— Нечего мне успокаиваться. Ты думаешь, я пьяна? Я и пьяна, да
помню, что говорю, — вдруг быстро заговорила она и вся багрово покраснела: — я каторжная, б…., а вы барин,
князь, и нечего тебе со мной мараться. Ступай к своим княжнам, а моя цена — красненькая.
— Может быть, согласен, только я не
помню, — продолжал
князь Щ. — Одни над этим сюжетом смеялись, другие провозглашали, что ничего не может быть и выше, но чтоб изобразить «рыцаря бедного», во всяком случае надо было лицо; стали перебирать лица всех знакомых, ни одно не пригодилось, на этом дело и стало; вот и всё; не понимаю, почему Николаю Ардалионовичу вздумалось всё это припомнить и вывести? Что смешно было прежде и кстати, то совсем неинтересно теперь.