Неточные совпадения
Он
как-то вдруг оборвал, раскис и задумался. После потрясений (а потрясения с ним могли случаться поминутно, Бог знает с чего) он обыкновенно на некоторое время как бы терял здравость рассудка и переставал управлять собой; впрочем, скоро и поправлялся, так что все это было не вредно. Мы просидели с минуту. Нижняя губа его, очень полная, совсем отвисла… Всего более удивило меня, что он вдруг упомянул про свою дочь, да
еще с такою откровенностью. Конечно, я приписал расстройству.
Сердце тут
еще не бьется, но
как-то слегка замирает и вздрагивает — ощущение не без приятности.
Даже то, что я пошел сюда сам, уже ее ободрило: она
как-то верует, что мы
еще успеем примириться, ну и что все пойдет по-прежнему.
Хоть я и знаю язык, и даже порядочно, но в большом обществе
как-то все
еще боюсь начинать; да и выговор у меня, должно быть, далеко не парижский.
Я вас
еще об одном хочу спросить, давно хочу, но все
как-то с вами нельзя было.
Прибыл он в Петербург, потому что давно уже помышлял о Петербурге как о поприще более широком, чем Москва, и
еще потому, что в Москве он где-то и
как-то попал впросак и его кто-то разыскивал с самыми дурными на его счет намерениями.
Она пришла, однако же, домой
еще сдерживаясь, но маме не могла не признаться. О, в тот вечер они сошлись опять совершенно как прежде: лед был разбит; обе, разумеется, наплакались, по их обыкновению, обнявшись, и Лиза, по-видимому, успокоилась, хотя была очень мрачна. Вечер у Макара Ивановича она просидела, не говоря ни слова, но и не покидая комнаты. Она очень слушала, что он говорил. С того разу с скамейкой она стала к нему чрезвычайно и
как-то робко почтительна, хотя все оставалась неразговорчивою.
Верите ли, он иногда ночью или когда один долго сидит, то начинает плакать, и знаете, когда он плачет, то
как-то особенно, как никто не плачет: он заревет, ужасно заревет, и это, знаете,
еще жальче…
Вся публика прочла
еще как-то недавно в газетах жалобу какого-то господина, просидевшего всю ночь под арестом, связанного, и тоже в комнате для вытрезвления, но тот, кажется, был даже и не виноват; я же был виновен.
Она увлекла побледневшую и
как-то еще более растрепавшуюся Варвару в ее комнату, а Самгин, прислонясь к печке, облегченно вздохнул: здесь обыска не было. Тревога превратилась в радость, настолько сильную, что потребовалось несколько сдержать ее.
Харитон Артемьич давно уже не пил ничего и сильно постарел, — растолстел, обрюзг, поседел и
как-то еще сильнее озлобился. В своем доме он являлся настоящею грозою.
Мне было жутко остаться с самим собой — или, вернее, с этим новым, чужим мне, у кого только будто по странной случайности был мой нумер — Д-503. И я пошел к нему, к R. Правда, он не точен, не ритмичен, у него какая-то вывороченная, смешливая логика, но все же мы — приятели. Недаром же три года назад мы с ним вместе выбрали эту милую, розовую О. Это связало нас
как-то еще крепче, чем школьные годы.
Неточные совпадения
Был, после начала возмущения, день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на то что внутренние враги были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам было
как-то не по себе, так как о новом градоначальнике все
еще не было ни слуху ни духу. Они слонялись по городу, словно отравленные мухи, и не смели ни за какое дело приняться, потому что не знали,
как-то понравятся ихние недавние затеи новому начальнику.
Для Левина, как при свадьбе были неприятны всякие приготовления, оскорбляющие своим ничтожеством величие совершающегося, так
еще более оскорбительны казались приготовления для будущих родов, время которых
как-то высчитывали по пальцам.
Всё дело спорилось у нее, и
еще не было двенадцати, как все вещи были разобраны чисто, аккуратно,
как-то так особенно, что нумер стал похож на дом, на ее комнаты: постели постланы, щетки, гребни, зеркальца выложены, салфеточки постланы.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое
еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было
как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
— Нет
еще; я говорил раза два с княжной, не более, но знаешь,
как-то напрашиваться в дом неловко, хотя здесь это и водится… Другое дело, если бы я носил эполеты…