Неточные совпадения
— Так неужто, Аркашенька, ты меня еще там
запомнил?
Эту Варвару Степановну
запомнил капельку потому только, что у ней вечно были подвязаны зубы.
Я только
запомнил, что она прокричала, что мои слова «напускные, в мелкой душе взлелеянные, пальцем вывороченные».
Я
запомнил только, что эта бедная девушка была недурна собой, лет двадцати, но худа и болезненного вида, рыжеватая и с лица как бы несколько похожая на мою сестру; эта черта мне мелькнула и уцелела в моей памяти; только Лиза никогда не бывала и, уж конечно, никогда и не могла быть в таком гневном исступлении, в котором стояла передо мной эта особа: губы ее были белы, светло-серые глаза сверкали, она вся дрожала от негодования.
— Стебельков, в этом случае, совершенно ошибается, — с особенною серьезностью и с особенным ударением произнес Васин (и это я слишком
запомнил).
Вопил, впрочем, один голос, именно пожилой соседки, а вчерашний молодой голос, который я слишком хорошо
запомнил, — совсем молчал; помню, что мне это, с первой мысли, пришло тогда в голову.
Рассказ бедной женщины был в иных местах и бессвязен. Расскажу, как сам понял и что сам
запомнил.
Я именно и уважаю тебя за то, что ты смог, в наше прокислое время, завести в душе своей какую-то там «свою идею» (не беспокойся, я очень
запомнил).
Никак не
запомню, по какому поводу был у нас этот памятный для меня разговор; но он даже раздражился, чего с ним почти никогда не случалось. Говорил страстно и без насмешки, как бы и не мне говорил. Но я опять-таки не поверил ему: не мог же он с таким, как я, говорить о таких вещах серьезно?
— Слово «честь» значит долг, — говорил он (я передаю лишь смысл и сколько
запомню).
— В наше время полезно вслушиваться в слова умных людей и
запоминать их, — слегка заступилась за меня Анна Андреевна.
— Скажите, — вдруг остановила она меня уже совсем у дверей, — вы сами видели, что… то письмо… разорвано? Вы хорошо это
запомнили? Почему вы тогда узнали, что это было то самое письмо к Андроникову?
Вышла не от Степанова, а от моего денщика, который все подслушал и
запомнил, потому что тут был один смешной анекдот, компрометировавший молодую особу.
Он вынул платок, как бы опять собираясь заплакать. Он был сильно потрясен и, кажется, в одном из самых своих дурных «состояний», в каких я мог его
запомнить за все время нашего знакомства. Обыкновенно и даже почти всегда он бывал несравненно свежее и бодрее.
День закончился катастрофой, но оставалась ночь, и вот что я
запомнил из этой ночи.
Припоминаю солнце, вдруг осветившее комнату, когда подняли шторы, и затрещавшую печку, которую кто-то затопил, — кто и как — не
запомню.
На другой день, как рассказывали мне потом (да и сам я это, впрочем,
запомнил), рассудок мой опять было на мгновение прояснился.
Я
запомнил себя в комнате Версилова, на его диване; помню вокруг меня лица Версилова, мамы, Лизы, помню очень, как Версилов говорил мне о Зерщикове, о князе, показывал мне какое-то письмо, успокоивал меня.
Комнату, Альфонсину, собачонку, коридор — все
запомнил; хоть сейчас нарисовать; а где это все происходило, то есть в какой улице и в каком доме — совершенно забыл.
(О веселости в наш век — это замечание Версилова, и я его
запомнил.)
Видишь каплю воды, как слеза чиста, ну так посмотри, что в ней есть, и увидишь, что механики скоро все тайны Божии разыщут, ни одной нам с тобой не оставят» — так и сказал это,
запомнил я.
— «Тем даже прекрасней оно, что тайна…» Это я
запомню, эти слова. Вы ужасно неточно выражаетесь, но я понимаю… Меня поражает, что вы гораздо более знаете и понимаете, чем можете выразить; только вы как будто в бреду… — вырвалось у меня, смотря на его лихорадочные глаза и на побледневшее лицо. Но он, кажется, и не слышал моих слов.
Сто лет по смерти его еще могут
запомнить дети его али внуки его, еще видевшие лицо его, а затем хоть и может продолжаться память его, но лишь устная, мысленная, ибо прейдут все видевшие живой лик его.
Со мной случился рецидив болезни; произошел сильнейший лихорадочный припадок, а к ночи бред. Но не все был бред: были бесчисленные сны, целой вереницей и без меры, из которых один сон или отрывок сна я на всю жизнь
запомнил. Сообщаю без всяких объяснений; это было пророчество, и пропустить не могу.
Я
запомнил, например, из этих рассказов один длинный рассказ — «Житие Марии Египетской».
— Слушай, говорит, и
запомни.
Но из слов моих все-таки выступило ясно, что я из всех моих обид того рокового дня всего более
запомнил и держал на сердце лишь обиду от Бьоринга и от нее: иначе я бы не бредил об этом одном у Ламберта, а бредил бы, например, и о Зерщикове; между тем оказалось лишь первое, как узнал я впоследствии от самого Ламберта.
— Многое помню. Как только себя в жизни
запомнила, с тех пор любовь и милость вашу над собой увидела, — проникнутым голосом проговорила она и вся вдруг вспыхнула.
Его глаза сверкали — это я ясно помню. В лице его я не заметил чего-нибудь вроде чистой жалости, слез — плакали лишь мама, Лиза да Лукерья. Напротив, и это я очень хорошо
запомнил, в лице его поражало какое-то необыкновенное возбуждение, почти восторг. Я побежал за Татьяной Павловной.
Тут
запомнило свою колыбель европейское человечество, и мысль о том как бы наполнила и мою душу родною любовью.
Разумеется, я не ожидал их встретить веселыми; но та особенная давящая тоска, с заботой и беспокойством, которую я прочел в их глазах, сразу поразила меня, и я мигом заключил, что «тут, верно, не один покойник причиною». Все это, повторяю, я отлично
запомнил.
Но одну подробность я слишком
запомнил: мама сидела на диване, а влево от дивана, на особом круглом столике, лежал как бы приготовленный к чему-то образ — древняя икона, без ризы, но лишь с венчиками на главах святых, которых изображено было двое.
Конечно, я тогда ничего не мог сообразить, но я все-таки это
запомнил.
Да и не до того нам было; мы говорили без умолку, потому что было о чем, так что я, например, на исчезновение Марьи совсем почти и не обратил внимания; прошу читателя и это
запомнить.
Передаю лишь смысл речей, может быть, многое и не так припоминаю, но тогда я был в слишком большом волнении, чтобы
запомнить до последней точности.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не
запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Запомнить бы!..» // Тужили наши странники, // Что память коротка, // А вахлаки бахвалились: // «Мы барщинные!
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в сердце мальчика // С любовью к бедной матери // Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.
Старожилы не могли
запомнить ничего подобного и не без основания приписывали это явление бригадирскому грехопадению.
Детскость выражения ее лица в соединении с тонкой красотою стана составляли ее особенную прелесть, которую он хорошо помнил: но, что всегда, как неожиданность, поражало в ней, это было выражение ее глаз, кротких, спокойных и правдивых, и в особенности ее улыбка, всегда переносившая Левина в волшебный мир, где он чувствовал себя умиленным и смягченным, каким он мог
запомнить себя в редкие дни своего раннего детства.