«Аз же множеством милости твоея вниду в дом твой, поклонюся храму святому твоему во страсе твоем»; на паперти надписи гласили с левой стороны: «Путь
заповедей твоих текох, егда расширил еси сердце
мое»; с правой: «Законоположи мне, господи, путь оправданий твоих и взыщи их вину».
— Сын
мой, — продолжал игумен, — я тебе не верю; ты клевещешь на себя. Не верю, чтобы сердце твое отвратилось от царя. Этого быть не может. Подумай сам: царь нам более чем отец, а пятая
заповедь велит чтить отца. Скажи мне, сын
мой, ведь ты следуешь
заповеди?
— Господи боже
мой! — сказал Максим про себя. — Ты зришь
мое сердце, ведаешь
мои мысли! Ты знаешь, господи, что я не по гордости
моей, не по духу строптивому ослушаюсь батюшки! Прости меня, боже
мой, аще преступаю твою
заповедь! И ты,
моя матушка, прости меня! Покидаю тебя без ведома твоего, уезжаю без благословения; знаю, матушка, что надорву тебя сердцем, но ты б не отпустила меня вольною волей! Прости меня, государыня-матушка, не увидишь ты меня боле!
Церковные учители признают нагорную проповедь с
заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным писать о
моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и
заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен вопрос в
моей книге: действительно ли Христос требовал от своих учеников исполнения того, чему он учил в нагорной проповеди, и потому может или не может христианин, оставаясь христианином, идти в суд, участвуя в нем, осуждая людей или ища в нем защиты силой, может или не может христианин, оставаясь христианином, участвовать в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или не может христианин, оставаясь христианином, противно прямому указанию Христа обещаться в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?