Неточные совпадения
Не
то чтоб он меня так уж очень мучил, но все-таки я был потрясен до основания; и даже до
того, что обыкновенное человеческое чувство некоторого удовольствия при чужом несчастии,
то есть когда кто сломает ногу, потеряет честь, лишится любимого существа и проч., даже обыкновенное это чувство подлого удовлетворения бесследно уступило
во мне другому, чрезвычайно цельному ощущению, именно
горю, сожалению о Крафте,
то есть сожалению ли, не знаю, но какому-то весьма сильному и доброму чувству.
Но она уже прочла в лице моем, что я «знаю». Я быстро неудержимо обнял ее, крепко, крепко! И в первый раз только я постиг в
ту минуту,
во всей силе, какое безвыходное, бесконечное
горе без рассвета легло навек над всей судьбой этой… добровольной искательницы мучений!
Ермий все это помнил и потому очень обрадовался, когда только что завернул за угол, как сейчас же увидал приветный огонек. Свет выходил из одного маленького домика и ярко
горел во тьме, как звездочка. Вероятно, тут и живет скоморох.
Неточные совпадения
И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов,
горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей всё
то, что прежде было
во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.
— То-то и ужасно в этом роде
горя, что нельзя, как
во всяком другом — в потере, в смерти, нести крест, а тут нужно действовать, — сказал он, как будто угадывая ее мысль. — Нужно выйти из
того унизительного положения, в которой вы поставлены; нельзя жить втроем.
Он встал на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и
тому, что зашел сюда, и пошел на Т—в мост. Он был бледен, глаза его
горели, изнеможение было
во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»
— Говорил он о
том, что хозяйственная деятельность людей, по смыслу своему, религиозна и жертвенна, что
во Христе сияла душа Авеля, который жил от плодов земли, а от Каина пошли окаянные люди, корыстолюбцы, соблазненные дьяволом инженеры, химики. Эта ерунда чем-то восхищала Тугана-Барановского, он изгибался на длинных ногах своих и скрипел: мы — аграрная страна, да, да! Затем курносенький стихотворец читал что-то смешное: «В ладье мечты утешимся, сны
горе утолят», — что-то в этом роде.
На Невском стало еще страшней; Невский шире других улиц и от этого был пустынней, а дома на нем бездушнее, мертвей. Он уходил
во тьму, точно ущелье в
гору. Вдали и низко, там, где должна быть земля, холодная плоть застывшей
тьмы была разорвана маленькими и тусклыми пятнами огней. Напоминая раны, кровь, эти огни не освещали ничего, бесконечно углубляя проспект, и было в них что-то подстерегающее.