Неточные совпадения
В глазах ее
этот брак с Макаром Ивановым был давно уже делом решенным, и все, что тогда с нею произошло, она нашла превосходным и самым лучшим; под венец пошла с самым спокойным видом, какой только можно иметь
в таких
случаях, так что сама уж Татьяна Павловна назвала ее тогда рыбой.
«Я буду не один, — продолжал я раскидывать, ходя как угорелый все
эти последние дни
в Москве, — никогда теперь уже не буду один, как
в столько ужасных лет до сих пор: со мной будет моя идея, которой я никогда не изменю, даже и
в том
случае, если б они мне все там понравились, и дали мне счастье, и я прожил бы с ними хоть десять лет!» Вот это-то впечатление, замечу вперед, вот именно эта-то двойственность планов и целей моих, определившаяся еще
в Москве и которая не оставляла меня ни на один миг
в Петербурге (ибо не знаю, был ли такой день
в Петербурге, который бы я не ставил впереди моим окончательным сроком, чтобы порвать с ними и удалиться), —
эта двойственность, говорю я, и была, кажется, одною из главнейших причин многих моих неосторожностей, наделанных
в году, многих мерзостей, многих даже низостей и, уж разумеется, глупостей.
Я действительно был
в некотором беспокойстве. Конечно, я не привык к обществу, даже к какому бы ни было.
В гимназии я с товарищами был на ты, но ни с кем почти не был товарищем, я сделал себе угол и жил
в углу. Но не
это смущало меня. На всякий
случай я дал себе слово не входить
в споры и говорить только самое необходимое, так чтоб никто не мог обо мне ничего заключить; главное — не спорить.
Надо разрешить, принадлежит ли
этот феномен клинике, как единичный
случай, или есть свойство, которое может нормально повторяться
в других;
это интересно
в видах уже общего дела.
Чтоб вылечить такого человека, надо
в таком
случае изменить самое
это чувство, что возможно не иначе как заменив его другим, равносильным.
Ну пусть
эти случаи даже слишком редки; все равно, главным правилом будет у меня — не рисковать ничем, и второе — непременно
в день хоть сколько-нибудь нажить сверх минимума, истраченного на мое содержание, для того чтобы ни единого дня не прерывалось накопление.
Да, моя «идея» —
это та крепость,
в которую я всегда и во всяком
случае могу скрыться от всех людей, хотя бы и нищим, умершим на пароходе.
Я говорю, по счастью, потому что когда мы спорили
в кухне,
эта баба, услыхав о
случае, прибежала поглядеть, а когда узнала, что
это Ариночка, — умилилась.
— Друг мой, я с тобой согласен во всем вперед; кстати, ты о плече слышал от меня же, а стало быть,
в сию минуту употребляешь во зло мое же простодушие и мою же доверчивость; но согласись, что
это плечо, право, было не так дурно, как оно кажется с первого взгляда, особенно для того времени; мы ведь только тогда начинали. Я, конечно, ломался, но я ведь тогда еще не знал, что ломаюсь. Разве ты, например, никогда не ломаешься
в практических
случаях?
— Я сейчас внизу немного расчувствовался, и мне очень стало стыдно, взойдя сюда, при мысли, что вы подумаете, что я ломался.
Это правда, что
в иных
случаях хоть и искренно чувствуешь, но иногда представляешься; внизу же, теперь, клянусь, все было натурально.
— Постой, не кричи, тетка не любит. Скажи ты мне, ведь с
этим самым князем Сокольским Версилов тягается о наследстве?
В таком
случае это будет уже совершенно новый и оригинальный способ выигрывать тяжбы — убивая противников на дуэли.
Я стал было убеждать, что это-то
в данном
случае и драгоценно, но бросил и стал приставать, чтоб он что-нибудь припомнил, и он припомнил несколько строк, примерно за час до выстрела, о том, «что его знобит»; «что он, чтобы согреться, думал было выпить рюмку, но мысль, что от
этого, пожалуй, сильнее кровоизлияние, остановила его».
— О, конечно жалко, и
это совсем другое дело; но во всяком
случае сам Крафт изобразил смерть свою
в виде логического вывода.
— Даже если тут и «пьедестал», то и тогда лучше, — продолжал я, — пьедестал хоть и пьедестал, но сам по себе он очень ценная вещь.
Этот «пьедестал» ведь все тот же «идеал», и вряд ли лучше, что
в иной теперешней душе его нет; хоть с маленьким даже уродством, да пусть он есть! И наверно, вы сами думаете так, Васин, голубчик мой Васин, милый мой Васин! Одним словом, я, конечно, зарапортовался, но вы ведь меня понимаете же. На то вы Васин; и, во всяком
случае, я обнимаю вас и целую, Васин!
— Да еще же бы нет! — вскричал наконец Васин (он все продолжал улыбаться, нисколько не удивляясь на меня), — да
это так ведь и бывает всегда, почти со всеми, и первым даже делом; только
в этом никто не признается, да и не надо совсем признаваться, потому что, во всяком
случае,
это пройдет и из
этого ничего не будет.
— Не знаю; не берусь решать, верны ли
эти два стиха иль нет. Должно быть, истина, как и всегда, где-нибудь лежит посредине: то есть
в одном
случае святая истина, а
в другом — ложь. Я только знаю наверно одно: что еще надолго
эта мысль останется одним из самых главных спорных пунктов между людьми. Во всяком
случае, я замечаю, что вам теперь танцевать хочется. Что ж, и потанцуйте: моцион полезен, а на меня как раз сегодня утром ужасно много дела взвалили… да и опоздал же я с вами!
Я знал давно, что он очень мучил князя. Он уже раз или два приходил при мне. Я… я тоже имел с ним одно сношение
в этот последний месяц, но на
этот раз я, по одному
случаю, немного удивился его приходу.
—
В таком
случае я
в вдвое худшем положении… я
в комическом положении! И с какой стати ему мне давать, а мне у него брать после
этого?
Служанка действовала с невыразимою медленностью, и
это нарочно, как все служанки
в таких
случаях, когда приметят, что они господам мешают при них говорить.
— Понимаю. Они совсем и не грозят донести; они говорят только: «Мы, конечно, не донесем, но,
в случае если дело откроется, то…» вот что они говорят, и все; но я думаю, что
этого довольно! Дело не
в том: что бы там ни вышло и хотя бы
эти записки были у меня теперь же
в кармане, но быть солидарным с
этими мошенниками, быть их товарищем вечно, вечно! Лгать России, лгать детям, лгать Лизе, лгать своей совести!..
И действительно, радость засияла
в его лице; но спешу прибавить, что
в подобных
случаях он никогда не относился ко мне свысока, то есть вроде как бы старец к какому-нибудь подростку; напротив, весьма часто любил самого меня слушать, даже заслушивался, на разные темы, полагая, что имеет дело, хоть и с «вьюношем», как он выражался
в высоком слоге (он очень хорошо знал, что надо выговаривать «юноша», а не «вьюнош»), но понимая вместе и то, что
этот «вьюнош» безмерно выше его по образованию.
А мерзостей
этих самых, и по городу, и по всей даже губернии, производил немало, и даже всякую меру
в сем
случае потерял.
«Однако, — подумал я тогда про себя, уже ложась спать, — выходит, что он дал Макару Ивановичу свое „дворянское слово“ обвенчаться с мамой
в случае ее вдовства. Он об
этом умолчал, когда рассказывал мне прежде о Макаре Ивановиче».
— Неужели вы вправду, Аркадий Макарович?
В таком
случае это…
это…
Впрочем, скажу все: я даже до сих пор не умею судить ее; чувства ее действительно мог видеть один только Бог, а человек к тому же — такая сложная машина, что ничего не разберешь
в иных
случаях, и вдобавок к тому же, если
этот человек — женщина.
Впрочем,
в встрече его с нею и
в двухлетних страданиях его было много и сложного: «он не захотел фатума жизни; ему нужна была свобода, а не рабство фатума; через рабство фатума он принужден был оскорбить маму, которая просидела
в Кенигсберге…» К тому же
этого человека, во всяком
случае, я считал проповедником: он носил
в сердце золотой век и знал будущее об атеизме; и вот встреча с нею все надломила, все извратила!
Я решил прождать еще только одну минуту или по возможности даже менее минуты, а там — непременно уйти. Главное, я был одет весьма прилично: платье и пальто все-таки были новые, а белье совершенно свежее, о чем позаботилась нарочно для
этого случая сама Марья Ивановна. Но про
этих лакеев я уже гораздо позже и уже
в Петербурге наверно узнал, что они, чрез приехавшего с Версиловым слугу, узнали еще накануне, что «придет, дескать, такой-то, побочный брат и студент». Про
это я теперь знаю наверное.
Но вот что, однако же, мне известно как достовернейший факт: за несколько лишь дней до смерти старик, призвав дочь и друзей своих, Пелищева и князя
В—го, велел Катерине Николаевне,
в возможном
случае близкой кончины его, непременно выделить из
этого капитала Анне Андреевне шестьдесят тысяч рублей.
Работа неблагодарная и без красивых форм. Да и типы
эти, во всяком
случае, — еще дело текущее, а потому и не могут быть художественно законченными. Возможны важные ошибки, возможны преувеличения, недосмотры. Во всяком
случае, предстояло бы слишком много угадывать. Но что делать, однако ж, писателю, не желающему писать лишь
в одном историческом роде и одержимому тоской по текущему? Угадывать и… ошибаться.