Неточные совпадения
Я начинаю, то
есть я хотел бы начать, мои записки с девятнадцатого сентября прошлого года, то
есть ровно с того дня, когда я в
первый раз встретил…
Но объяснить, кого я встретил, так, заранее, когда никто ничего не знает,
будет пошло; даже, я думаю, и тон этот пошл: дав себе слово уклоняться от литературных красот, я с
первой строки впадаю в эти красоты.
Затерявшийся и конфузящийся новичок, в
первый день поступления в школу (в какую бы то ни
было),
есть общая жертва: ему приказывают, его дразнят, с ним обращаются как с лакеем.
С
первого взгляда в нее влюбиться, стало
быть, нельзя
было.
Прибавлю, однако, что я кончил гимназический курс в последнем году плохо, тогда как до седьмого класса всегда
был из
первых, а случилось это вследствие той же идеи, вследствие вывода, может
быть ложного, который я из нее вывел.
Наконец, чтобы перейти к девятнадцатому числу окончательно, скажу пока вкратце и, так сказать, мимолетом, что я застал их всех, то
есть Версилова, мать и сестру мою (последнюю я увидал в
первый раз в жизни), при тяжелых обстоятельствах, почти в нищете или накануне нищеты.
Именно таинственные потому, что
были накоплены из карманных денег моих, которых отпускалось мне по пяти рублей в месяц, в продолжение двух лет; копление же началось с
первого дня моей «идеи», а потому Версилов не должен
был знать об этих деньгах ни слова.
Взгляд на него
был одним из тяжелейших моих
первых впечатлений по приезде.
В это девятнадцатое число я должен
был тоже получить мое
первое жалованье за
первый месяц моей петербургской службы на моем «частном» месте.
Прибавлю, что это и решило с
первого дня, что я не грубил ему; даже рад
был, если приводилось его иногда развеселить или развлечь; не думаю, чтоб признание это могло положить тень на мое достоинство.
Твердым я оставаться не мог:
было ужасно досадно, что с
первого же шагу я так малодушен и неловок;
было ужасно любопытно, а главное, противно, — целых три впечатления.
Удивлялся я тоже не раз и его лицу: оно
было на вид чрезвычайно серьезное (и почти красивое), сухое; густые седые вьющиеся волосы, открытые глаза; да и весь он
был сухощав, хорошего роста; но лицо его имело какое-то неприятное, почти неприличное свойство вдруг переменяться из необыкновенно серьезного на слишком уж игривое, так что в
первый раз видевший никак бы не ожидал этого.
— Александра Петровна Синицкая, — ты, кажется, ее должен
был здесь встретить недели три тому, — представь, она третьего дня вдруг мне, на мое веселое замечание, что если я теперь женюсь, то по крайней мере могу
быть спокоен, что не
будет детей, — вдруг она мне и даже с этакою злостью: «Напротив, у вас-то и
будут, у таких-то, как вы, и бывают непременно, с
первого даже года пойдут, увидите».
— Нисколько. Признаюсь, сначала, с
первых разов, я
был несколько обижен и хотел вам самим сказать ты, но увидал, что глупо, потому что не для того же, чтоб унизить меня, вы мне ты говорите?
Первая женщина, которая мне не внушала омерзения походкой; впрочем, она
была тонка и сухощава.
Я ждал, что
буду тотчас обижен каким-нибудь взглядом Версиловой или жестом, и приготовился; обидел же меня ее брат в Москве, с
первого же нашего столкновения в жизни.
Для всех это
был только маленький, глупенький аукцион, а для меня — то
первое бревно того корабля, на котором Колумб поехал открывать Америку.
В
первой комнате из прихожей стояла толпа, человек даже до тридцати; из них наполовину торгующихся, а другие, по виду их,
были или любопытные, или любители, или подосланные от Лебрехт;
были и купцы, и жиды, зарившиеся на золотые вещи, и несколько человек из одетых «чисто».
Что же касается до мужчин, то все
были на ногах, а сидели только, кроме меня, Крафт и Васин; их указал мне тотчас же Ефим, потому что я и Крафта видел теперь в
первый раз в жизни.
— Долго рассказывать… А отчасти моя идея именно в том, чтоб оставили меня в покое. Пока у меня
есть два рубля, я хочу жить один, ни от кого не зависеть (не беспокойтесь, я знаю возражения) и ничего не делать, — даже для того великого будущего человечества, работать на которого приглашали господина Крафта. Личная свобода, то
есть моя собственная-с, на
первом плане, а дальше знать ничего не хочу.
Очень странно
было то, что я теперь, в трактире, в
первый раз сообразил, что Версилов мне говорит ты, а она — вы.
Это правда, что появление этого человека в жизни моей, то
есть на миг, еще в
первом детстве,
было тем фатальным толчком, с которого началось мое сознание. Не встреться он мне тогда — мой ум, мой склад мыслей, моя судьба, наверно,
были бы иные, несмотря даже на предопределенный мне судьбою характер, которого я бы все-таки не избегнул.
С этою целью я целый
первый месяц
ел только один хлеб с водой.
Мало того, еще в Москве, может
быть с самого
первого дня «идеи», порешил, что ни закладчиком, ни процентщиком тоже не
буду: на это
есть жиды да те из русских, у кого ни ума, ни характера.
В гимназии я до самого седьмого класса
был из
первых, я
был очень хорош в математике.
Могущество! Я убежден, что очень многим стало бы очень смешно, если б узнали, что такая «дрянь» бьет на могущество. Но я еще более изумлю: может
быть, с самых
первых мечтаний моих, то
есть чуть ли не с самого детства, я иначе не мог вообразить себя как на
первом месте, всегда и во всех оборотах жизни. Прибавлю странное признание: может
быть, это продолжается еще до сих пор. При этом замечу, что я прощения не прошу.
Я знаю, что у меня может
быть обед, как ни у кого, и
первый в свете повар, с меня довольно, что я это знаю.
О, пусть, пусть эта страшная красавица (именно страшная,
есть такие!) — эта дочь этой пышной и знатной аристократки, случайно встретясь со мной на пароходе или где-нибудь, косится и, вздернув нос, с презрением удивляется, как смел попасть в
первое место, с нею рядом, этот скромный и плюгавый человечек с книжкой или с газетой в руках?
Марья Ивановна,
первого апреля прошлого года,
была именинница.
— Кушать давно готово, — прибавила она, почти сконфузившись, — суп только бы не простыл, а котлетки я сейчас велю… — Она
было стала поспешно вставать, чтоб идти на кухню, и в
первый раз, может
быть, в целый месяц мне вдруг стало стыдно, что она слишком уж проворно вскакивает для моих услуг, тогда как до сих пор сам же я того требовал.
Щеки ее
были очень худы, даже ввалились, а на лбу сильно начинали скопляться морщинки, но около глаз их еще не
было, и глаза, довольно большие и открытые, сияли всегда тихим и спокойным светом, который меня привлек к ней с самого
первого дня.
— Мама, а не помните ли вы, как вы
были в деревне, где я рос, кажется, до шести — или семилетнего моего возраста, и, главное,
были ли вы в этой деревне в самом деле когда-нибудь, или мне только как во сне мерещится, что я вас в
первый раз там увидел? Я вас давно уже хотел об этом спросить, да откладывал; теперь время пришло.
— Как же, Аркашенька, как же! да, я там у Варвары Степановны три раза гостила; в
первый раз приезжала, когда тебе всего годочек от роду
был, во второй — когда тебе четвертый годок пошел, а потом — когда тебе шесть годков минуло.
Бежал же я, то
есть хотел
было бежать, уже месяцев пять спустя после этих
первых двух месяцев.
Версилов, в
первую минуту, бессознательно держал себя сгорбившись, боясь задеть головой о потолок, однако не задел и кончил тем, что довольно спокойно уселся на моем диване, на котором
была уже постлана моя постель.
— Друг мой, я с тобой согласен во всем вперед; кстати, ты о плече слышал от меня же, а стало
быть, в сию минуту употребляешь во зло мое же простодушие и мою же доверчивость; но согласись, что это плечо, право,
было не так дурно, как оно кажется с
первого взгляда, особенно для того времени; мы ведь только тогда начинали. Я, конечно, ломался, но я ведь тогда еще не знал, что ломаюсь. Разве ты, например, никогда не ломаешься в практических случаях?
Скажу заранее:
есть замыслы и мечты в каждой жизни до того, казалось бы, эксцентрические, что их с
первого взгляда можно безошибочно принять за сумасшествие.
Во-первых, нахалу князю
будет доказано, что
есть еще люди, понимающие честь, и в нашем сословии, а во-вторых,
будет пристыжен Версилов и вынесет урок.
У Васина, на Фонтанке у Семеновского моста, очутился я почти ровно в двенадцать часов, но его не застал дома. Занятия свои он имел на Васильевском, домой же являлся в строго определенные часы, между прочим почти всегда в двенадцатом. Так как, кроме того,
был какой-то праздник, то я и предполагал, что застану его наверно; не застав, расположился ждать, несмотря на то что являлся к нему в
первый раз.
В отчаянии я опустился на кровать; мне ясно представилось, что, стало
быть, я теперь
буду подслушивать, а уже по
первым фразам, по
первым звукам разговора я догадался, что разговор их секретный и щекотливый.
— Документ
есть, а он способен на все. И что ж, вхожу вчера, и
первая встреча — ce petit espion, [Этот маленький шпион (франц.).] которого он князю навязал.
— Эх, ce petit espion. Во-первых, вовсе и не espion, потому что это я, я его настояла к князю поместить, а то он в Москве помешался бы или помер с голоду, — вот как его аттестовали оттуда; и главное, этот грубый мальчишка даже совсем дурачок, где ему
быть шпионом?
В
первый раз так с нею
было во всю ее жизнь.
— Да еще же бы нет! — вскричал наконец Васин (он все продолжал улыбаться, нисколько не удивляясь на меня), — да это так ведь и бывает всегда, почти со всеми, и
первым даже делом; только в этом никто не признается, да и не надо совсем признаваться, потому что, во всяком случае, это пройдет и из этого ничего не
будет.
Князь Сережа (то
есть князь Сергей Петрович, так и
буду его называть) привез меня в щегольской пролетке на свою квартиру, и
первым делом я удивился великолепию его квартиры.
— Возьми, Лиза. Как хорошо на тебя смотреть сегодня. Да знаешь ли, что ты прехорошенькая? Никогда еще я не видал твоих глаз… Только теперь в
первый раз увидел… Где ты их взяла сегодня, Лиза? Где купила? Что заплатила? Лиза, у меня не
было друга, да и смотрю я на эту идею как на вздор; но с тобой не вздор… Хочешь, станем друзьями? Ты понимаешь, что я хочу сказать?..
И во-первых, никто бы меня не узнал, кто видел меня назад два месяца; по крайней мере снаружи, то
есть и узнал бы, но ничего бы не разобрал.
Она уже
была мне дорога: сюда ко мне пришел Версилов, сам, в
первый раз после тогдашней ссоры, и потом приходил много раз.
Все потеряли голову; тут Дума, а главное, тут, не помню уж кто именно, но один из самых
первых тогдашних вельмож, на которого
было возложено.
— Это — уж другой тип непорядочного и даже, может
быть, омерзительнее
первого.