Неточные совпадения
— Документ есть,
а он способен на все. И
что ж, вхожу вчера, и первая встреча — ce petit espion, [Этот маленький шпион (франц.).] которого он князю навязал.
Что ж бы вы думали: вынес он ей, разбойник, пятнадцать рублей,
а коли, „говорит, полную честность встречу, то сорок рублев и еще донесу“.
— Не знаю; не берусь решать, верны ли эти два стиха иль нет. Должно быть, истина, как и всегда, где-нибудь лежит посредине: то есть в одном случае святая истина,
а в другом — ложь. Я только знаю наверно одно:
что еще надолго эта мысль останется одним из самых главных спорных пунктов между людьми. Во всяком случае, я замечаю,
что вам теперь танцевать хочется.
Что ж, и потанцуйте: моцион полезен,
а на меня как раз сегодня утром ужасно много дела взвалили… да и опоздал же я с вами!
А «идея»? «Идея» — потом, идея ждала; все,
что было, — «было лишь уклонением в сторону»: «почему
ж не повеселить себя?» Вот тем-то и скверна «моя идея», повторю еще раз,
что допускает решительно все уклонения; была бы она не так тверда и радикальна, то я бы, может быть, и побоялся уклониться.
Впрочем, нет, не Суворов, и как жаль,
что забыл, кто именно, только, знаете, хоть и светлость,
а чистый этакий русский человек, русский этакий тип, патриот, развитое русское сердце; ну, догадался: «
Что ж, ты,
что ли, говорит, свезешь камень:
чего ухмыляешься?» — «На агличан больше, ваша светлость, слишком уж несоразмерную цену берут-с, потому
что русский кошель толст,
а им дома есть нечего.
И
что ж? вы ни одним словечком не подали виду: напротив, сами «распахнулись»,
а тем и меня еще пуще развязали.
—
Что вы? — так и остановился я на месте, —
а откуда
ж она узнать могла?
А впрочем,
что ж я? разумеется, она могла узнать раньше моего, но ведь представьте себе: она выслушала от меня как совершенную новость! Впрочем… впрочем,
что ж я? да здравствует широкость! Надо широко допускать характеры, так ли? Я бы, например, тотчас все разболтал,
а она запрет в табакерку… И пусть, и пусть, тем не менее она — прелестнейшее существо и превосходнейший характер!
«
Что ж? — пронеслось в уме моем, — оправдаться уж никак нельзя, начать новую жизнь тоже невозможно,
а потому — покориться, стать лакеем, собакой, козявкой, доносчиком, настоящим уже доносчиком,
а самому потихоньку приготовляться и когда-нибудь — все вдруг взорвать на воздух, все уничтожить, всех, и виноватых и невиноватых, и тут вдруг все узнают,
что это — тот самый, которого назвали вором…
а там уж и убить себя».
— Просто-запросто ваш Петр Валерьяныч в монастыре ест кутью и кладет поклоны,
а в Бога не верует, и вы под такую минуту попали — вот и все, — сказал я, — и сверх того, человек довольно смешной: ведь уж, наверно, он раз десять прежде того микроскоп видел,
что ж он так с ума сошел в одиннадцатый-то раз? Впечатлительность какая-то нервная… в монастыре выработал.
Кухарка с самого начала объявила суду,
что хочет штраф деньгами, «
а то барыню как посадят, кому
ж я готовить-то буду?» На вопросы судьи Татьяна Павловна отвечала с великим высокомерием, не удостоивая даже оправдываться; напротив, заключила словами: «Прибила и еще прибью», за
что немедленно была оштрафована за дерзкие ответы суду тремя рублями.
«У меня ль не житье! — дивится Максим Иванович, — у матери босой бегал, корки жевал,
чего ж он еще пуще прежнего хил?»
А учитель и говорит: «Всякому мальчику, говорит, надо и порезвиться, не все учиться; ему моцион необходим», и вывел ему все резоном.
А Максим-то Иванович все пуще удивляется: „Ни он такой, ни он этакой; я его из грязи взял, в драдедам одел; на нем полсапожки матерчатые, рубашка с вышивкой, как генеральского сына держу,
чего ж он ко мне не привержен?
— За
что же? Ну, спасибо. Послушайте, выпьемте еще бокал. Впрочем,
что ж я? вы лучше не пейте. Это он вам правду сказал,
что вам нельзя больше пить, — мигнул он мне вдруг значительно, —
а я все-таки выпью. Мне уж теперь ничего,
а я, верите ли, ни в
чем себя удержать не могу. Вот скажите мне,
что мне уж больше не обедать по ресторанам, и я на все готов, чтобы только обедать. О, мы искренно хотим быть честными, уверяю вас, но только мы все откладываем.
Я сделал вам вчера предложение, простите за это, это — нелепость,
а между тем заменить ее совсем нечем…
что ж бы я мог сделать, кроме этой нелепости?
И
что ж,
что я ее люблю, — продолжал я вдохновенно и сверкая глазами, — я не стыжусь этого: мама — ангел небесный,
а она — царица земная!
— Да
что ж с дурой поделаешь? Сказано — дура, так дура и будет вовеки. Спокойствие, видишь, какое-то он ей доставит: «Надо ведь, говорит, за кого-нибудь выходить, так за него будто всего ей способнее будет»;
а вот и увидим, как там ей будет способнее. Хватит себя потом по бокам руками,
а уж поздно будет.
Работа неблагодарная и без красивых форм. Да и типы эти, во всяком случае, — еще дело текущее,
а потому и не могут быть художественно законченными. Возможны важные ошибки, возможны преувеличения, недосмотры. Во всяком случае, предстояло бы слишком много угадывать. Но
что делать, однако
ж, писателю, не желающему писать лишь в одном историческом роде и одержимому тоской по текущему? Угадывать и… ошибаться.
Неточные совпадения
Хлестаков.
А мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно — ну
что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это не столица?
Анна Андреевна. Где
ж, где
ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)
А все ты,
а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда?
Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Хлестаков. Да
что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако
ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое,
а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь,
что у меня нет ни копейки.
Лука Лукич.
Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца,
а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Хлестаков.
А, да! Земляника. И
что ж, скажите, пожалуйста, есть у вас детки?