Неточные совпадения
Ну а в то время
как он нас всех тогда измучил!
—
Ну, хорошо, — сказал я, сунув письмо в карман. — Это дело пока теперь кончено. Крафт, послушайте. Марья Ивановна, которая, уверяю вас, многое мне открыла, сказала мне, что вы, и только один вы, могли бы передать истину о случившемся в Эмсе, полтора года назад, у Версилова с Ахмаковыми. Я вас ждал,
как солнца, которое все у меня осветит. Вы не знаете моего положения, Крафт. Умоляю вас сказать мне всю правду. Я именно хочу знать,
какой он человек,
а теперь — теперь больше, чем когда-нибудь это надо!
Я уйду,
а потом в другом месте где-нибудь и у кого-нибудь спрошу: в
какую заставу идти, если в такой-то город,
ну и выйду, и пойду, и пойду.
Ну, прощайте, прощайте, постараюсь
как можно дольше не приходить и знаю, что вам это будет чрезвычайно приятно, что вижу даже по вашим глазам,
а обоим нам даже будет выгодно…
— Mon enfant, клянусь тебе, что в этом ты ошибаешься: это два самые неотложные дела… Cher enfant! — вскричал он вдруг, ужасно умилившись, — милый мой юноша! (Он положил мне обе руки на голову.) Благословляю тебя и твой жребий… будем всегда чисты сердцем,
как и сегодня… добры и прекрасны,
как можно больше… будем любить все прекрасное… во всех его разнообразных формах…
Ну, enfin… enfin rendons grâce… et je te benis! [
А теперь… теперь вознесем хвалу… и я благословляю тебя! (франц.)]
—
Ну как я рада, что ты в эту сторону пошел,
а то бы я так тебя сегодня и не встретила! — Она немного задыхалась от скорой ходьбы.
— Меня, меня, конечно меня! Послушай, ведь ты же меня сам видел, ведь ты же мне глядел в глаза, и я тебе глядела в глаза, так
как же ты спрашиваешь, меня ли ты встретил?
Ну характер!
А знаешь, я ужасно хотела рассмеяться, когда ты там мне в глаза глядел, ты ужасно смешно глядел.
—
А я все ждала, что поумнеешь. Я выглядела вас всего с самого начала, Аркадий Макарович, и
как выглядела, то и стала так думать: «Ведь он придет же, ведь уж наверно кончит тем, что придет», —
ну, и положила вам лучше эту честь самому предоставить, чтоб вы первый-то сделали шаг: «Нет, думаю, походи-ка теперь за мной!»
Впрочем, нет, не Суворов, и
как жаль, что забыл, кто именно, только, знаете, хоть и светлость,
а чистый этакий русский человек, русский этакий тип, патриот, развитое русское сердце;
ну, догадался: «Что ж, ты, что ли, говорит, свезешь камень: чего ухмыляешься?» — «На агличан больше, ваша светлость, слишком уж несоразмерную цену берут-с, потому что русский кошель толст,
а им дома есть нечего.
Ну, натурально,
как подкопали, камню-то не на чем стоять, равновесие-то и покачнулось;
а как покачнулось равновесие, они камушек-то с другой стороны уже руками понаперли, этак на ура, по-русски: камень-то и бух в яму!
— Приду, приду,
как обещал. Слушай, Лиза: один поганец — одним словом, одно мерзейшее существо,
ну, Стебельков, если знаешь, имеет на его дела страшное влияние… векселя…
ну, одним словом, держит его в руках и до того его припер,
а тот до того унизился, что уж другого исхода,
как в предложении Анне Андреевне, оба не видят. Ее по-настоящему надо бы предупредить; впрочем, вздор, она и сама поправит потом все дела.
А что, откажет она ему,
как ты думаешь?
Я поднял голову: ни насмешки, ни гнева в ее лице,
а была лишь ее светлая, веселая улыбка и какая-то усиленная шаловливость в выражении лица, — ее всегдашнее выражение, впрочем, — шаловливость почти детская. «Вот видишь, я тебя поймала всего;
ну, что ты теперь скажешь?» —
как бы говорило все ее лицо.
— Да я не умела
как и сказать, — улыбнулась она, — то есть я и сумела бы, — улыбнулась она опять, — но как-то становилось все совестно… потому что я действительно вначале вас только для этого «привлекала»,
как вы выразились,
ну а потом мне очень скоро стало противно… и надоело мне все это притворство, уверяю вас! — прибавила она с горьким чувством, — да и все эти хлопоты тоже!
— Нет, кроме товарищества? Нет ли чего такого, из-за чего бы ты находил возможным брать у него,
а?
Ну, там по
каким бы то ни было соображениям?
— Так вот что — случай,
а вы мне его разъясните,
как более опытный человек: вдруг женщина говорит, прощаясь с вами, этак нечаянно, сама смотрит в сторону: «Я завтра в три часа буду там-то»…
ну, положим, у Татьяны Павловны, — сорвался я и полетел окончательно. Сердце у меня стукнуло и остановилось; я даже говорить приостановился, не мог. Он ужасно слушал.
— Очень жалею, мой милый. С чего ты взял, что я так бесчувствен? Напротив, постараюсь всеми силами…
Ну,
а ты
как,
как твои дела?
— Болен, друг, ногами пуще; до порога еще донесли ноженьки,
а как вот тут сел, и распухли. Это у меня с прошлого самого четверга,
как стали градусы (NB то есть стал мороз). Мазал я их доселе мазью, видишь; третьего года мне Лихтен, доктор, Едмунд Карлыч, в Москве прописал, и помогала мазь, ух помогала;
ну,
а вот теперь помогать перестала. Да и грудь тоже заложило.
А вот со вчерашнего и спина, ажно собаки едят… По ночам-то и не сплю.
Он перевел дух и вздохнул. Решительно, я доставил ему чрезвычайное удовольствие моим приходом. Жажда сообщительности была болезненная. Кроме того, я решительно не ошибусь, утверждая, что он смотрел на меня минутами с какою-то необыкновенною даже любовью: он ласкательно клал ладонь на мою руку, гладил меня по плечу…
ну,
а минутами, надо признаться, совсем
как бы забывал обо мне, точно один сидел, и хотя с жаром продолжал говорить, но
как бы куда-то на воздух.
Я сидел и слушал краем уха; они говорили и смеялись,
а у меня в голове была Настасья Егоровна с ее известиями, и я не мог от нее отмахнуться; мне все представлялось,
как она сидит и смотрит, осторожно встает и заглядывает в другую комнату. Наконец они все вдруг рассмеялись: Татьяна Павловна, совсем не знаю по
какому поводу, вдруг назвала доктора безбожником: «
Ну уж все вы, докторишки, — безбожники!..»
Душа во мне, мыслю, едина; ежели ее погублю, то сыскать другой не могу;
ну а потом ободрился: «Что же, думаю, не боги же они,
а такие,
как и мы, подобострастные нам, человеки».
Ну,
а и безбожнику
как не быть?
Ну, закричали, бросились с парома, стали ловить, да водой отнесло, река быстрая,
а как вытащили, уж и захлебнулся, — мертвенький.
— Сам знаешь — чем. Ты без меня
как духгак и наверно будешь глуп,
а я бы тебе дал тридцать тысяч, и мы бы взяли пополам, и ты сам знаешь —
как.
Ну кто ты такой, посмотри: у тебя ничего нет — ни имени, ни фамилии,
а тут сразу куш;
а имея такие деньги, можешь знаешь
как начать карьеру!
—
Ну вот еще! Но довольно, довольно! я вам прощаю, только перестаньте об этом, — махнула она опять рукой, уже с видимым нетерпением. — Я — сама мечтательница, и если б вы знали, к
каким средствам в мечтах прибегаю в минуты, когда во мне удержу нет! Довольно, вы меня все сбиваете. Я очень рада, что Татьяна Павловна ушла; мне очень хотелось вас видеть,
а при ней нельзя было бы так,
как теперь, говорить. Мне кажется, я перед вами виновата в том, что тогда случилось. Да? Ведь да?
Ну, пусть, что прошло — то прошло,
а что есть — то завтра исчезнет
как дым, — пусть это!
— Да? Это — ваш ответ?
Ну, пусть я погибну,
а старик?
Как вы рассчитываете: ведь он к вечеру сойдет с ума!