Появившись, она проводила со мною весь тот день, ревизовала мое белье, платье, разъезжала со мной на
Кузнецкий и в город, покупала мне необходимые вещи, устроивала, одним словом, все мое приданое до последнего сундучка и перочинного ножика; при этом все время шипела на меня, бранила меня, корила меня, экзаменовала меня, представляла мне в пример других фантастических каких-то мальчиков, ее знакомых и родственников, которые будто бы все были лучше меня, и, право, даже щипала меня, а толкала положительно, даже несколько раз, и больно.
Он убил того русского попа, сударь, вырвал его рыжую бороду и продал парикмахеру на
Кузнецком мосту, совсем рядом с магазином господина Андрие, — вы, конечно, знаете: парижские новинки, модные изделия, белье, сорочки…
Тверская улица как будто присмирела,
Кузнецкий мост — тоже, но зато в «Городе», на Ильинке, на Никольской, с раннего утра была труба нетолченая от возов.