Цитаты со словом «боюсь»
Версилов еще недавно имел огромное влияние на дела этого старика и был его другом, странным другом, потому что этот бедный князь, как я заметил, ужасно
боялся его, не только в то время, как я поступил, но, кажется, и всегда во всю дружбу.
Свое семейство у него было малое; он был вдовцом уже двадцать лет и имел лишь единственную дочь, ту вдову-генеральшу, которую теперь ждали из Москвы ежедневно, молодую особу, характера которой он несомненно
боялся.
Он даже, дня три тому назад, проговорился, хотя робко и отдаленно, что
боится с ее приездом за меня, то есть что за меня ему будет таска.
А чтобы доказать им, что я не
боюсь их мужчин и готов принять вызов, то буду идти за ними в двадцати шагах до самого их дома, затем стану перед домом и буду ждать их мужчин.
Он еще много говорил, а я
боялся.
Действительно, Крафт мог засидеться у Дергачева, и тогда где же мне его ждать? К Дергачеву я не трусил, но идти не хотел, несмотря на то что Ефим тащил меня туда уже третий раз. И при этом «трусишь» всегда произносил с прескверной улыбкой на мой счет. Тут была не трусость, объявляю заранее, а если я
боялся, то совсем другого. На этот раз пойти решился; это тоже было в двух шагах. Дорогой я спросил Ефима, все ли еще он держит намерение бежать в Америку?
Я трусил оттого, что еще в Москве их
боялся.
В последние два года я даже перестал книги читать,
боясь наткнуться на какое-нибудь место не в пользу «идеи», которое могло бы потрясти меня.
В самом деле, чего же я
боялся и что могли они мне сделать какой бы там ни было диалектикой?
Я выпалил все это нервно и злобно, порвав все веревки. Я знал, что лечу в яму, но я торопился,
боясь возражений. Я слишком чувствовал, что сыплю как сквозь решето, бессвязно и через десять мыслей в одиннадцатую, но я торопился их убедить и перепобедить. Это так было для меня важно! Я три года готовился! Но замечательно, что они вдруг замолчали, ровно ничего не говорили, а все слушали. Я все продолжал обращаться к учителю...
Алексей Никанорович (Андроников), занимавшийся делом Версилова, сохранял это письмо у себя и, незадолго до своей смерти, передал его мне с поручением «приберечь» — может быть,
боялся за свои бумаги, предчувствуя смерть.
Генерал даже
боялся его...
— Главное, тут теперь один документ, — заключил Крафт, — которого чрезвычайно
боится госпожа Ахмакова.
Знал он тоже, что и Катерине Николавне уже известно, что письмо у Версилова и что она этого-то и
боится, думая, что Версилов тотчас пойдет с письмом к старому князю; что, возвратясь из-за границы, она уже искала письмо в Петербурге, была у Андрониковых и теперь продолжает искать, так как все-таки у нее оставалась надежда, что письмо, может быть, не у Версилова, и, в заключение, что она и в Москву ездила единственно с этою же целью и умоляла там Марью Ивановну поискать в тех бумагах, которые сохранялись у ней.
Я перестал расспрашивать, да и к чему? Все главное для меня прояснилось, несмотря на всю эту недостойную путаницу; все, чего я
боялся, — подтвердилось.
Даже совсем запугал: часто она таким умоляющим взглядом смотрела на меня при входе Андрея Петровича,
боясь с моей стороны какой-нибудь выходки…
Тот документ, о котором говорил Крафт, то письмо этой женщины к Андроникову, которого так
боится она, которое может сокрушить ее участь и ввергнуть ее в нищету и которое она предполагает у Версилова, — это письмо было не у Версилова, а у меня, зашито в моем боковом кармане!
Да я сам
боюсь, у кого б не украсть», — слышал я раз это веселое слово на улице от одного проходимца.
Щетки сукно не
боится, говорю достоверно, а боится пыли и сору.
Я денег не
боюсь; они меня не придавят и давить не заставят.
Девочка некоторое время слушала и спешила-спешила, наклонив голову и закрывшись вуалем,
боясь и трепеща, но вдруг остановилась, откинула вуаль с своего очень недурного, сколько помню, но худенького лица и с сверкающими глазами крикнула нам...
Она
боялась, позволит ли муж, но взяла на ночь.
— Ах, не знаю, как взять-то! — проговорила она, как бы
боясь дотронуться до денег.
— Ах, виновата я перед тобою, Аркадий; призналась бы тебе кое в чем, да
боюсь тебя уж очень…
— Ах, нет, что сегодня, про то не сказал. Да я всю неделю так
боюсь. Хоть бы проиграть, я бы помолилась, только бы с плеч долой, да опять по-прежнему.
Да и вообще он привык перед нами, в последнее время, раскрываться без малейшей церемонии, и не только в своем дурном, но даже в смешном, чего уж всякий
боится; между тем вполне сознавал, что мы до последней черточки все поймем.
— Оставим мое честное лицо, — продолжал я рвать, — я знаю, что вы часто видите насквозь, хотя в других случаях не дальше куриного носа, — и удивлялся вашей способности проницать. Ну да, у меня есть «своя идея». То, что вы так выразились, конечно случайность, но я не
боюсь признаться: у меня есть «идея». Не боюсь и не стыжусь.
А назавтра поутру, еще с восьми часов, вы изволили отправиться в Серпухов: вы тогда только что продали ваше тульское имение, для расплаты с кредиторами, но все-таки у вас оставался в руках аппетитный куш, вот почему вы и в Москву тогда пожаловали, в которую не могли до того времени заглянуть,
боясь кредиторов; и вот один только этот серпуховский грубиян, один из всех кредиторов, не соглашался взять половину долга вместо всего.
Стемнело наконец совсем; я стал перед образом и начал молиться, только скоро-скоро, я торопился; захватил узелок и на цыпочках пошел с скрипучей нашей лестницы, ужасно
боясь, чтобы не услыхала меня из кухни Агафья.
Версилов, в первую минуту, бессознательно держал себя сгорбившись,
боясь задеть головой о потолок, однако не задел и кончил тем, что довольно спокойно уселся на моем диване, на котором была уже постлана моя постель.
Представь себе, мне вообразилось, что он меня
боится, то есть моего крепостного права, и, помню, я всеми силами старался его ободрить; я его уговаривал, ничего не опасаясь, высказать все его желания, и даже со всевозможною критикой.
Вообще они, когда ничего не говорят — всего хуже, а это был мрачный характер, и, признаюсь, я не только не доверял ему, призывая в кабинет, но ужасно даже
боялся: в этой среде есть характеры, и ужасно много, которые заключают в себе, так сказать, олицетворение непорядочности, а этого боишься пуще побоев.
— Да, мой друг, и я, признаюсь, сперва ужасно
боялся этих посещений.
Я не мог заговорить с нею иначе как на известную тему и
боялся отвлечь себя от предпринятых целей каким-нибудь новым и неожиданным впечатлением.
—
Боишься? Ты такой высокий; ты был сильнее всех в гимназии.
—
Боюсь, конечно боюсь. Да князь уж потому драться не станет, что дерутся с ровней.
Последняя отметка сделана была в дневнике перед самым выстрелом, и он замечает в ней, что пишет почти в темноте, едва разбирая буквы; свечку же зажечь не хочет,
боясь оставить после себя пожар.
А началось, однако, со страху: я
боялся, уже давно, с самого давеча, что в жару и врасплох слишком проговорился Ахмаковой про документ.
И верите ли тому:
боялась я ее, совсем-таки боялась, давно боялась; и хочу иной раз заныть, да не смею при ней.
А с ней все
боюсь говорить.
Я так и знал, что он мне ужасно обрадуется, и, клянусь, я даже и без Версилова зашел бы к нему сегодня. Меня только пугала вчера и давеча мысль, что встречу, пожалуй, как-нибудь Катерину Николаевну; но теперь я уж ничего не
боялся.
— Ах, как жаль! Какой жребий! Знаешь, даже грешно, что мы идем такие веселые, а ее душа где-нибудь теперь летит во мраке, в каком-нибудь бездонном мраке, согрешившая, и с своей обидой… Аркадий, кто в ее грехе виноват? Ах, как это страшно! Думаешь ли ты когда об этом мраке? Ах, как я
боюсь смерти, и как это грешно! Не люблю я темноты, то ли дело такое солнце! Мама говорит, что грешно бояться… Аркадий, знаешь ли ты хорошо маму?
— Да ведь вот же и тебя не знал, а ведь знаю же теперь всю. Всю в одну минуту узнал. Ты, Лиза, хоть и
боишься смерти, а, должно быть, гордая, смелая, мужественная. Лучше меня, гораздо лучше меня! Я тебя ужасно люблю, Лиза. Ах, Лиза! Пусть приходит, когда надо, смерть, а пока жить, жить! О той несчастной пожалеем, а жизнь все-таки благословим, так ли? Так ли? У меня есть «идея», Лиза. Лиза, ты ведь знаешь, что Версилов отказался от наследства?
У меня бывает счет и в одном знатном ресторане, но я еще тут
боюсь, и, чуть деньги, сейчас плачу, хотя и знаю, что это — моветон и что я себя тем компрометирую.
Хоть я и знаю язык, и даже порядочно, но в большом обществе как-то все еще
боюсь начинать; да и выговор у меня, должно быть, далеко не парижский.
— Эти лестницы… — мямлил Версилов, растягивая слова, видимо чтоб сказать что-нибудь и видимо
боясь, чтоб я не сказал чего-нибудь, — эти лестницы — я отвык, а у тебя третий этаж, а впрочем, я теперь найду дорогу… Не беспокойся, мой милый, еще простудишься.
— Развить? — сказал он, — нет, уж лучше не развивать, и к тому же страсть моя — говорить без развития. Право, так. И вот еще странность: случись, что я начну развивать мысль, в которую верую, и почти всегда так выходит, что в конце изложения я сам перестаю веровать в излагаемое;
боюсь подвергнуться и теперь. До свидания, дорогой князь: у вас я всегда непростительно разболтаюсь.
— Знайте, сударь, что я вас нисколько не
боюсь!
— Не гордитесь, не гордитесь. Еще только немножко не гордитесь, минут пять всего. — Он опять посадил меня. Он видимо не
боялся моих жестов и возгласов; но я решился дослушать.
Давеча князь крикнул ему вслед, что не
боится его вовсе: уж и в самом деле не говорил ли Стебельков ему в кабинете об Анне Андреевне; воображаю, как бы я был взбешен на его месте.
Цитаты из русской классики со словом «боюсь»
Ассоциации к слову «боюсь»
Предложения со словом «бояться»
- Люди боятся потерять власть – а то и сразу вместе с должностью.
- Он просто боится быть настоящим, не умеет быть настоящим – в этом всё дело, а не в других людях.
- Лиза очень боится больших собак, потому что они больно кусаются.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «бояться»
Афоризмы русских писателей со словом «бояться»
Дополнительно