Неточные совпадения
Помню, что матушка
была чрезвычайно взволнована и отчего-то
плакала.
Я
была тронута; мне хотелось обнять ее, прижаться к ней и
заплакать с нею вместе.
Однако ж, хоть я совсем не понимала, за что он сердит, мне стало ужасно горько и грустно; я
заплакала; мне показалось, что все, нас ожидавшее,
было так важно, что я, глупый ребенок, не смела ни говорить, ни думать об этом.
Б. рассказал очень многое о дружбе его с отцом; между прочим, что они не раз сходились вместе и
выпив немного, начинали вместе
плакать о своей судьбе, о том, что они не узнаны.
Он начал меня целовать так, что я
была в каком-то истерическом восторге, смеялась и
плакала вместе.
— На! — закричал он, всовывая мне в руки деньги, — на! возьми их назад! Я тебе теперь не отец, слышишь ли ты? Я не хочу
быть теперь твоим папой! Ты любишь маму больше меня! так и ступай к маме! А я тебя знать не хочу! — Сказав это, он оттолкнул меня и опять побежал по лестнице. Я,
плача, бросилась догонять его.
Или неправильны, болезненны
были мои впечатления, или чувства мои
были потрясены всем, чему я
была свидетельницей, подготовлены
были на впечатления страшные, неисходимо мучительные, — но я твердо уверена, что слышала стоны, крик человеческий,
плач; целое отчаяние выливалось в этих звуках, и наконец, когда загремел ужасный финальный аккорд, в котором
было все, что
есть ужасного в
плаче, мучительного в муках и тоскливого в безнадежной тоске, — все это как будто соединилось разом… я не могла выдержать, — я задрожала, слезы брызнули из глаз моих, и, с страшным, отчаянным криком бросившись к батюшке, я обхватила его руками.
А наяву, когда ее не
было, я сочиняла целые разговоры с ней,
была ее другом, шалила, проказила,
плакала вместе с ней, когда нас журили за что-нибудь, — одним словом, мечтала об ней, как влюбленная.
Неудачи мои оскорбляли меня до боли, и я готова
была плакать от каждого скорого слова Кати, от каждого недоверчивого взгляда ее.
— Я не
буду плакать, если вы хотите, — отвечала я сквозь слезы.
— Нет, не хочу, не хочу! — закричала она вдруг, засверкав глазками и затопав ногами. — Не хочу, папа, прощения просить. Я не люблю ее. Я не
буду с нею вместе жить… Я не виновата, что она целый день
плачет. Не хочу, не хочу!
Катя отвечала что-то, взялась
было за волан, но только что отворотилась мадам Леотар, — покраснела и
заплакала.
— Да не тому еще рада, что ты на себя сказала, а рада тому
была, что ты за меня посидишь! Думаю:
плачет она теперь, а я-то ее как люблю! Завтра
буду ее так целовать, так целовать! И ведь не жалко, ей-богу, не жалко
было тебя, хоть я и поплакала.
— А я-то вот и не
плакала, нарочно рада
была.
Наконец она пошла к княгине и объявила ей все, что подметила, — что мы обе в каком-то исступлении, уже целых три дня не разлучаемся друг с другом, поминутно целуемся,
плачем, хохочем как безумные, — как безумные без умолку болтаем, тогда как этого прежде не
было, что она не знает, чему приписать это все, но ей кажется, что княжна в каком-нибудь болезненном кризисе, и, наконец, ей кажется, что нам лучше видеться пореже.
Я отвечала в этом же роде. Весь день проплакала я над запиской Кати. Мадам Леотар замучила меня своими ласками. Вечером я узнала, она пошла к князю и сказала, что я непременно
буду больна в третий раз, если не увижусь с Катей, и что она раскаивается, что сказала княгине. Я расспрашивала Настю: что с Катей? Она отвечала мне, что Катя не
плачет, но ужасно бледна.
Все во мне оживилось предчувствием. Задыхаясь от ожидания, я сбежала вниз и отворила дверь в кабинет. Ее не
было. Вдруг Катя обхватила меня сзади и горячо поцеловала. Смех, слезы… Мигом Катя вырвалась из моих объятий, вскарабкалась на отца, вскочила на его плечи, как белка, но, не удержавшись, прыгнула с них на диван. За нею упал и князь. Княжна
плакала от восторга.
И тогда нужно
было видеть, с каким терпением выносил это муж, с каким участием склонял ее успокоиться, целовал ее руки и даже, наконец, начинал
плакать вместе с нею; тогда вдруг она как будто опомнится, как будто совесть крикнет на нее и уличит в преступлении.
Я готова
была плакать с досады и не могла понять, что это такое делалось.
Мая извивается игриво, песчаные мели выглядывают так гостеприимно, как будто говорят: «Мы вас задержим, задержим»; лес не темный и не мелкий частокол, как на болотах, но заметно покрупнел к реке; стал чаще являться осинник и сосняк. Всему этому несказанно обрадовался Иван Григорьев. «Вон осинничек, вон соснячок!» — говорил он приветливо, указывая на знакомые деревья. Лодка готова, хлеб выпечен, мясо взято — едем. Теперь
платить будем прогоны по числу людей, то есть сколько будет гребцов на лодках.