Неточные совпадения
— Небось он бы сам пришел, да
на груди твоей признался в слезах! Эх ты, простофиля, простофиля! Все-то тебя обманывают, как… как… И не стыдно тебе ему доверяться? Неужели ты не
видишь, что он тебя кругом облапошил?
За день мы прошли далеко и на бивак стали около первой развилки, которую удэхейцы называют «цзаво». Этим же именем они называют и речку, по которой можно выйти в самые истоки реки Наргами (приток Буту). На этом биваке произошел курьезный случай. Вечером после ужина один из удэхейцев стал раздеваться, чтобы посмотреть, почему у него зудит плечо. Когда он снял нижнюю рубашку, я
увидел на груди у него медный крест и спросил:
«Ты
видишь на груди моей // Следы глубокие когтей; // Еще они не заросли // И не закрылись; но земли // Сырой покров их освежит, // И смерть навеки заживит. // О них тогда я позабыл, // И, вновь собрав остаток сил, // Побрел я в глубине лесной… // Но тщетно спорил я с судьбой: // Она смеялась надо мной!
Неточные совпадения
«Неужели это правда?» подумал Левин и оглянулся
на невесту. Ему несколько сверху виднелся ее профиль, и по чуть заметному движению ее губ и ресниц он знал, что она почувствовала его взгляд. Она не оглянулась, но высокий сборчатый воротничок зашевелился, поднимаясь к ее розовому маленькому уху. Он
видел, что вздох остановился в ее
груди, и задрожала маленькая рука в высокой перчатке, державшая свечу.
Прекрасны вы, брега Тавриды, // Когда вас
видишь с корабля // При свете утренней Киприды, // Как вас впервой
увидел я; // Вы мне предстали в блеске брачном: //
На небе синем и прозрачном // Сияли груды ваших гор, // Долин, деревьев, сёл узор // Разостлан был передо мною. // А там, меж хижинок татар… // Какой во мне проснулся жар! // Какой волшебною тоскою // Стеснялась пламенная
грудь! // Но, муза! прошлое забудь.
У ворот одного дома сидела старуха, и нельзя сказать, заснула ли она, умерла или просто позабылась: по крайней мере, она уже не слышала и не
видела ничего и, опустив голову
на грудь, сидела недвижимо
на одном и том же месте.
Она вскормила их собственною
грудью, она возрастила, взлелеяла их — и только
на один миг
видит их перед собою.
Один из них без сюртука, с чрезвычайно курчавою головой и с красным, воспаленным лицом, стоял в ораторской позе, раздвинув ноги, чтоб удержать равновесие, и, ударяя себя рукой в
грудь, патетически укорял другого в том, что тот нищий и что даже чина
на себе не имеет, что он вытащил его из грязи и что когда хочет, тогда и может выгнать его, и что все это
видит один только перст всевышнего.