Коля провел князя недалеко, до Литейной, в одну кафе-биллиардную, в нижнем этаже, вход
с улицы. Тут направо, в углу, в отдельной комнатке, как старинный обычный посетитель, расположился Ардалион Александрович, с бутылкой пред собой на столике и в самом деле с «Indеpendance Belge» в руках. Он ожидал князя; едва завидел, тотчас же отложил газету и начал было горячее и многословное объяснение, в котором, впрочем, князь почти ничего не понял, потому что генерал был уж почти что готов.
Неточные совпадения
— Здесь у вас в комнатах теплее, чем за границей зимой, — заметил князь, — а вот там зато на
улицах теплее нашего, а в домах зимой — так русскому человеку и жить
с непривычки нельзя.
Ганя топнул ногой от нетерпения. Лицо его даже почернело от бешенства. Наконец, оба вышли на
улицу, князь
с своим узелком в руках.
Птицын семнадцати лет на
улице спал, перочинными ножичками торговал и
с копейки начал; теперь у него шестьдесят тысяч, да только после какой гимнастики!
Компания Рогожина была почти в том же самом составе, как и давеча утром; прибавился только какой-то беспутный старичишка, в свое время бывший редактором какой-то забулдыжной обличительной газетки и про которого шел анекдот, что он заложил и пропил свои вставные на золоте зубы, и один отставной подпоручик, решительный соперник и конкурент, по ремеслу и по назначению, утрешнему господину
с кулаками и совершенно никому из рогожинцев не известный, но подобранный на
улице, на солнечной стороне Невского проспекта, где он останавливал прохожих и слогом Марлинского просил вспоможения, под коварным предлогом, что он сам «по пятнадцати целковых давал в свое время просителям».
— На
улицу пойду, Катя, ты слышала, там мне и место, а не то в прачки! Довольно
с Афанасием Ивановичем! Кланяйтесь ему от меня, а меня не поминайте лихом…
Враги Гаврилы Ардалионовича могли бы предположить, что он до того уже сконфужен от всего
с ним случившегося, что стыдится и на
улицу выйти; но он и в самом деле что-то хворал: впал даже в ипохондрию, задумывался, раздражался.
— Избил, избил! — подхватил
с ужаснейшим жаром Лебедев. — И собакой в Москве травил, по всей
улице, борзою сукой. Ужастенная сука.
И
с такою наглостью ему ты кричит чрез
улицу!
Оставшись один на перекрестке, князь осмотрелся кругом, быстро перешел через
улицу, близко подошел к освещенному окну одной дачи, развернул маленькую бумажку, которую крепко сжимал в правой руке во всё время разговора
с Иваном Федоровичем, и прочел, ловя слабый луч света...
— Вторая улика-с: след оказывается ложный, а данный адрес неточный. Час спустя, то есть в восемь часов, я уже стучался к Вилкину; он тут в Пятой улице-с, и даже знаком-с. Никакого не оказалось Фердыщенка. Хоть и добился от служанки, совершенно глухой-с, что назад тому час действительно кто-то стучался и даже довольно сильно, так что и колокольчик сорвал. Но служанка не отворила, не желая будить господина Вилкина, а может быть, и сама не желая подняться. Это бывает-с.
Вот как я, говорю, за тебя ручаться готов!» Тут он бросился мне в объятия, всё среди улицы-с, прослезился, дрожит и так крепко прижал меня к груди, что я едва даже откашлялся: «Ты, говорит, единственный друг, который остался мне в несчастиях моих!» Чувствительный человек-с!
И вот, наконец, она стояла пред ним лицом к лицу, в первый раз после их разлуки; она что-то говорила ему, но он молча смотрел на нее; сердце его переполнилось и заныло от боли. О, никогда потом не мог он забыть эту встречу
с ней и вспоминал всегда
с одинаковою болью. Она опустилась пред ним на колена, тут же на
улице, как исступленная; он отступил в испуге, а она ловила его руку, чтобы целовать ее, и точно так же, как и давеча в его сне, слезы блистали теперь на ее длинных ресницах.
Стали мы наконец выходить из комнаты, я дверь нарочно отпертою и оставляю; он таки поколебался, хотел что-то сказать, вероятно, за бумажник
с такими деньгами испугался, но ужасно вдруг рассердился и ничего не сказал-с; двух шагов по
улице не прошли, он меня бросил и ушел в другую сторону.
— Ну куда мы теперь потащимся, как вы думаете, генерал? — сказал он. — К князю не хотите,
с Лебедевым рассорились, денег у вас нет, у меня никогда не бывает: вот и сели теперь на бобах, среди
улицы.
Все они стали смотреть ежа; на вопросы их Коля объяснил, что еж не его, а что он идет теперь вместе
с товарищем, другим гимназистом, Костей Лебедевым, который остался на
улице и стыдится войти, потому что несет топор; что и ежа, и топор они купили сейчас у встречного мужика.
Две недели спустя, то есть уже в начале июля, и в продолжение этих двух недель история нашего героя, и особенно последнее приключение этой истории, обращаются в странный, весьма увеселительный, почти невероятный и в то же время почти наглядный анекдот, распространяющийся мало-помалу по всем
улицам, соседним
с дачами Лебедева, Птицына, Дарьи Алексеевны, Епанчиных, короче сказать, почти по всему городу и даже по окрестностям его.
Многие заметили, что публика, бывшая в церкви,
с невольным шепотом встречала и провожала князя; то же бывало и на
улицах, и в саду: когда он проходил или проезжал, раздавался говор, называли его, указывали, слышалось имя Настасьи Филипповны.
Он спустился под ворота, вышел на тротуар, подивился густой толпе народа, высыпавшего
с закатом солнца на
улицу (как и всегда в Петербурге в каникулярное время), и пошел по направлению к Гороховой.
К этой неприятной для него задаче он приступил у нее на дому, в ее маленькой уютной комнате. Осенний вечер сумрачно смотрел в окна
с улицы и в дверь с террасы; в саду, под красноватым небом, неподвижно стояли деревья, уже раскрашенные утренними заморозками. На столе, как всегда, кипел самовар, — Марина, в капоте в кружевах, готовя чай, говорила, тоже как всегда, — спокойно, усмешливо:
Неточные совпадения
Ходи
улицей потише, // Носи голову пониже, // Коли весело — не смейся, // Не поплачь
с тоски!.. //………………………………….
Да, видно, Бог прогневался. // Как восемь лет исполнилось // Сыночку моему, // В подпаски свекор сдал его. // Однажды жду Федотушку — // Скотина уж пригналася, // На
улицу иду. // Там видимо-невидимо // Народу! Я прислушалась // И бросилась в толпу. // Гляжу, Федота бледного // Силантий держит за ухо. // «Что держишь ты его?» // — Посечь хотим маненичко: // Овечками прикармливать // Надумал он волков! — // Я вырвала Федотушку, // Да
с ног Силантья-старосту // И сбила невзначай.
Ходя по
улицам с опущенными глазами, благоговейно приближаясь к папертям, они как бы говорили смердам:"Смотрите! и мы не гнушаемся общения
с вами!", но, в сущности, мысль их блуждала далече.
Проснувшись, глуповцы
с удивлением узнали о случившемся; но и тут не затруднились. Опять все вышли на
улицу и стали поздравлять друг друга, лобызаться и проливать слезы. Некоторые просили опохмелиться.
С торжеством вытолкали они Линкина на
улицу и, потрясая воздух радостными восклицаниями, повели его на градоначальнический двор.