Неточные совпадения
Что же касается мужчин, то Птицын, например, был приятель с Рогожиным, Фердыщенко был как рыба в воде; Ганечка всё еще в себя прийти не мог, но хоть смутно, а неудержимо сам ощущал горячечную потребность достоять
до конца у своего позорного столба; старичок учитель, мало понимавший в
чем дело, чуть не плакал и буквально дрожал от
страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и в Настасье Филипповне, которую обожал, как свою внучку; но он скорее бы умер,
чем ее в такую минуту покинул.
Это не помешало, конечно, им всем, мало-помалу и с нахальным любопытством, несмотря на
страх, протесниться вслед за Рогожиным в гостиную; но когда кулачный господин, «проситель» и некоторые другие заметили в числе гостей генерала Епанчина, то в первое мгновение
до того были обескуражены,
что стали даже понемногу ретироваться обратно, в другую комнату.
Но тем-то и отличалась Лизавета Прокофьевна,
что в комбинации и в путанице самых обыкновенных вещей, сквозь присущее ей всегда беспокойство, — она успевала всегда разглядеть что-то такое,
что пугало ее иногда
до болезни, самым мнительным, самым необъяснимым
страхом, а стало быть, и самым тяжелым.
Этот «сановник», муж ее, почему-то покровитель Епанчиных с самой их молодости, председательствовавший тут же, был
до того громадным лицом в глазах Ивана Федоровича,
что тот, кроме благоговения и
страху, ничего не мог ощущать в его присутствии и даже презирал бы себя искренно, если бы хоть одну минуту почел себя ему равным, а его не Юпитером Олимпийским.
Неточные совпадения
Девочка говорила не умолкая; кое-как можно было угадать из всех этих рассказов,
что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила и запугала;
что девочка разбила мамашину чашку и
что до того испугалась,
что сбежала еще с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась за шкафом и просидела здесь в углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от темноты и от
страха,
что ее теперь больно за все это прибьют.
Амалия Ивановна, тоже предчувствовавшая что-то недоброе, а вместе с тем оскорбленная
до глубины души высокомерием Катерины Ивановны, чтобы отвлечь неприятное настроение общества в другую сторону и кстати уж чтоб поднять себя в общем мнении, начала вдруг, ни с того ни с сего, рассказывать,
что какой-то знакомый ее, «Карль из аптеки», ездил ночью на извозчике и
что «извозчик хотель его убиваль и
что Карль его ошень, ошень просиль, чтоб он его не убиваль, и плакаль, и руки сложиль, и испугаль, и от
страх ему сердце пронзиль».
Соня села, чуть не дрожа от
страху, и робко взглянула на обеих дам. Видно было,
что она и сама не понимала, как могла она сесть с ними рядом. Сообразив это, она
до того испугалась,
что вдруг опять встала и в совершенном смущении обратилась к Раскольникову.
Глаза высохли у Фенечки, и
страх ее прошел,
до того велико было ее изумление. Но
что сталось с ней, когда Павел Петрович, сам Павел Петрович прижал ее руку к своим губам и так и приник к ней, не целуя ее и только изредка судорожно вздыхая…
Когда Клим, с ножом в руке, подошел вплоть к ней, он увидал в сумраке,
что широко открытые глаза ее налиты
страхом и блестят фосфорически, точно глаза кошки. Он, тоже
до испуга удивленный ею, бросил нож, обнял ее, увел в столовую, и там все объяснилось очень просто: Варвара плохо спала, поздно встала, выкупавшись, прилегла на кушетке в ванной, задремала, и ей приснилось что-то страшное.