Неточные совпадения
Послушайте, когда я давеча вошел сюда и
посмотрел на ваши милые
лица, — я теперь очень всматриваюсь
в лица, — и услышал ваши первые слова, то у меня,
в первый раз с того времени, стало на душе легко.
Князь быстро повернулся и
посмотрел на обоих.
В лице Гани было настоящее отчаяние; казалось, он выговорил эти слова как-то не думая, сломя голову. Аглая
смотрела на него несколько секунд совершенно с тем же самым спокойным удивлением, как давеча на князя, и, казалось, это спокойное удивление ее, это недоумение, как бы от полного непонимания того, что ей говорят, было
в эту минуту для Гани ужаснее самого сильнейшего презрения.
Настасья Филипповна, впрочем, смеялась и маскировалась веселостью; но Варя не хотела маскироваться и
смотрела мрачно и пристально; даже и тени улыбки, что уже требовалось простою вежливостью, не показалось
в ее
лице.
Только
смотрю, представляется что-то странное: сидит она,
лицо на меня уставила, глаза выпучила, и ни слова
в ответ, и странно, странно так
смотрит, как бы качается.
Убеждение
в чем? (О, как мучила князя чудовищность, «унизительность» этого убеждения, «этого низкого предчувствия», и как обвинял он себя самого!) Скажи же, если смеешь,
в чем? — говорил он беспрерывно себе, с упреком и с вызовом. — Формулируй, осмелься выразить всю свою мысль, ясно, точно, без колебания! О, я бесчестен! — повторял он с негодованием и с краской
в лице, — какими же глазами буду я
смотреть теперь всю жизнь на этого человека! О, что за день! О боже, какой кошмар!
Князь заметил, что Аглая вдруг вышла из своего места и подошла к столу. Он не смел на нее
посмотреть, но он чувствовал всем существом, что
в это мгновение она на него
смотрит и, может быть,
смотрит грозно, что
в черных глазах ее непременно негодование, и
лицо вспыхнуло.
Он
смотрит вдаль,
в горизонт; мысль, великая, как весь мир, покоится
в его взгляде;
лицо грустное.
И вот, наконец, она стояла пред ним
лицом к
лицу,
в первый раз после их разлуки; она что-то говорила ему, но он молча
смотрел на нее; сердце его переполнилось и заныло от боли. О, никогда потом не мог он забыть эту встречу с ней и вспоминал всегда с одинаковою болью. Она опустилась пред ним на колена, тут же на улице, как исступленная; он отступил
в испуге, а она ловила его руку, чтобы целовать ее, и точно так же, как и давеча
в его сне, слезы блистали теперь на ее длинных ресницах.
— Гм, я полагал напротив. Собственно, и разговор-то зашел вчера между нами всё по поводу этой… странной статьи
в «Архиве». Я заметил ее нелепость, и так как я сам был личным свидетелем… вы улыбаетесь, князь, вы
смотрите на мое
лицо?
Но тут не утерпели обе сестры и прыснули со смеху. Аделаида давно уже заметила
в подергивающихся чертах
лица Аглаи признаки быстрого и неудержимого смеха, который она сдерживала покамест изо всей силы. Аглая грозно было
посмотрела на рассмеявшихся сестер, но и секунды сама не выдержала и залилась самым сумасшедшим, почти истерическим хохотом; наконец вскочила и выбежала из комнаты.
Он давно уже стоял, говоря. Старичок уже испуганно
смотрел на него. Лизавета Прокофьевна вскрикнула: «Ах, боже мой!», прежде всех догадавшись, и всплеснула руками. Аглая быстро подбежала к нему, успела принять его
в свои руки и с ужасом, с искаженным болью
лицом, услышала дикий крик «духа сотрясшего и повергшего» несчастного. Больной лежал на ковре. Кто-то успел поскорее подложить ему под голову подушку.
Вы, кажется, ничему не удивляетесь, князь, — прибавил он, недоверчиво
смотря на спокойное
лицо князя, — ничему не удивляться, говорят, есть признак большого ума; по-моему, это
в равной же мере могло бы служить и признаком большой глупости…
И она, и Аглая остановились как бы
в ожидании, и обе, как помешанные,
смотрели на князя. Но он, может быть, и не понимал всей силы этого вызова, даже наверно можно сказать. Он только видел пред собой отчаянное, безумное
лицо, от которого, как проговорился он раз Аглае, у него «пронзено навсегда сердце». Он не мог более вынести и с мольбой и упреком обратился к Аглае, указывая на Настасью Филипповну...
«Нет, ты не ускользнешь от меня!» — кричал голова, таща за руку человека в вывороченном шерстью вверх овчинном черном тулупе. Винокур, пользуясь временем, подбежал, чтобы
посмотреть в лицо этому нарушителю спокойствия, но с робостию попятился назад, увидевши длинную бороду и страшно размалеванную рожу. «Нет, ты не ускользнешь от меня!» — кричал голова, продолжая тащить своего пленника прямо в сени, который, не оказывая никакого сопротивления, спокойно следовал за ним, как будто в свою хату.
Неточные совпадения
Анна
смотрела на худое, измученное, с засыпавшеюся
в морщинки пылью,
лицо Долли и хотела сказать то, что она думала, именно, что Долли похудела; но, вспомнив, что она сама похорошела и что взгляд Долли сказал ей это, она вздохнула и заговорила о себе.
Когда затихшего наконец ребенка опустили
в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович встал и, с трудом ступая на цыпочки, подошел к ребенку. С минуту он молчал и с тем же унылым
лицом смотрел на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу на лбу, выступила ему на
лицо, и он так же тихо вышел из комнаты.
«Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень натурально», сказал себе Алексей Александрович. Он хотел не
смотреть на нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался
в это
лицо, стараясь не читать того, что так ясно было на нем написано, и против воли своей с ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать.
Никогда еще не проходило дня
в ссоре. Нынче это было
в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание
в совершенном охлаждении. Разве можно было взглянуть на нее так, как он взглянул, когда входил
в комнату за аттестатом?
Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным
лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
Он знал очень хорошо, что
в глазах этих
лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее
в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и
посмотрел на кузину.