Неточные совпадения
— Если позволите, —
сказал князь, — я бы подождал
лучше здесь с вами, а там что ж мне одному?
— Вот что, князь, —
сказал генерал с веселою улыбкой, — если вы в самом деле такой, каким кажетесь, то с вами, пожалуй, и приятно будет познакомиться; только видите, я человек занятой, и вот тотчас же опять сяду кой-что просмотреть и подписать, а потом отправлюсь к его сиятельству, а потом на службу, так и выходит, что я хоть и рад людям…
хорошим, то есть… но… Впрочем, я так убежден, что вы превосходно воспитаны, что… А сколько вам лет, князь?
Каллиграф не допустил бы этих росчерков или,
лучше сказать, этих попыток расчеркнуться, вот этих недоконченных полухвостиков, — замечаете, — а в целом, посмотрите, оно составляет ведь характер, и, право, вся тут военно-писарская душа проглянула: разгуляться бы и хотелось, и талант просится, да воротник военный туго на крючок стянут, дисциплина и в почерке вышла, прелесть!
Однажды случилось, что как-то в начале зимы, месяца четыре спустя после одного из летних приездов Афанасия Ивановича в Отрадное, заезжавшего на этот раз всего только на две недели, пронесся слух, или,
лучше сказать, дошел как-то слух до Настасьи Филипповны, что Афанасий Иванович в Петербурге женится на красавице, на богатой, на знатной, — одним словом, делает солидную и блестящую партию.
Афанасий Иванович никогда не скрывал, что он был несколько трусоват или,
лучше сказать, в высшей степени консервативен.
— Аглая, —
сказала генеральша, — запомни: Пафнутий, или
лучше запиши, а то я всегда забываю. Впрочем, я думала будет интереснее. Где ж эта подпись?
— Конечно, maman, —
сказала Александра, — а теперь
лучше бы завтракать; мы есть хотим.
Он не докончил; Фердыщенко быстро подставил ему сзади стул, и генерал, несколько слабый в эту послеобеденную минуту на ногах, так и шлепнулся или,
лучше сказать, упал на стул, но это, впрочем, его не сконфузило.
Остальные же составляли только хор, или,
лучше сказать, шайку для поддержки.
— И вы совершенно, совершенно попали на мою идею, молодой друг мой, — воскликнул генерал восторженно, — я вас не за этою мелочью звал! — продолжал он, подхватывая, впрочем, деньги и отправляя их в карман, — я именно звал вас, чтобы пригласить в товарищи на поход к Настасье Филипповне или,
лучше сказать, на поход на Настасью Филипповну!
— И судя по тому, что князь краснеет от невинной шутки, как невинная молодая девица, я заключаю, что он, как благородный юноша, питает в своем сердце самые похвальные намерения, — вдруг и совершенно неожиданно проговорил или,
лучше сказать, прошамкал беззубый и совершенно до сих пор молчавший семидесятилетний старичок учитель, от которого никто не мог ожидать, что он хоть заговорит-то в этот вечер.
Кулачный господин при слове «бокс» только презрительно и обидчиво улыбался и, с своей стороны, не удостоивая соперника явного прения, показывал иногда, молча, как бы невзначай, или,
лучше сказать, выдвигал иногда на вид одну совершенно национальную вещь — огромный кулак, жилистый, узловатый, обросший каким-то рыжим пухом, и всем становилось ясно, что если эта глубоко национальная вещь опустится без промаху на предмет, то действительно только мокренько станет.
Это ты прав, давно мечтала, еще в деревне у него, пять лет прожила одна-одинехонька; думаешь-думаешь, бывало-то, мечтаешь-мечтаешь, — и вот всё такого, как ты воображала, доброго, честного,
хорошего и такого же глупенького, что вдруг придет да и
скажет: «Вы не виноваты, Настасья Филипповна, а я вас обожаю!» Да так, бывало, размечтаешься, что с ума сойдешь…
Но обратимся
лучше к делу, господа,
скажите, для чего напечатали вы эту статью?
Но если Ганя и в самом деле ждал целого рода нетерпеливых вопросов, невольных сообщений, дружеских излияний, то он, конечно, очень ошибся. Во все двадцать минут его посещения князь был даже очень задумчив, почти рассеян. Ожидаемых вопросов, или,
лучше сказать, одного главного вопроса, которого ждал Ганя, быть не могло. Тогда и Ганя решился говорить с большою выдержкой. Он, не умолкая, рассказывал все двадцать минут, смеялся, вел самую легкую, милую и быструю болтовню, но до главного не коснулся.
Если бы князь мог быть в эту минуту внимательнее, то он, может быть, догадался бы, что Ивану Федоровичу хочется между прочим что-то и от него выведать, или,
лучше сказать, прямо и открыто о чем-то спросить его, но все не удается дотронуться до самой главной точки.
Но главное — все эти семейные катастрофы или,
лучше сказать, все эти дрязги, так что даже не знаешь, как и назвать…
Эта неожиданность произвела эффект в не готовом к тому, или,
лучше сказать, в готовом, но не к тому, обществе. Евгений Павлович даже привскочил на своем стуле; Ганя быстро придвинулся к столу; Рогожин тоже, но с какою-то брюзгливою досадой, как бы понимая, в чем дело. Случившийся вблизи Лебедев подошел с любопытными глазками и смотрел на пакет, стараясь угадать, в чем дело.
— Мне кажется, вы ко мне несправедливы, —
сказал он, — ведь я ничего не нахожу дурного в том, что он так думал, потому что все склонны так думать; к тому же, может быть, он и не думал совсем, а только этого хотел… ему хотелось в последний раз с людьми встретиться, их уважение и любовь заслужить; это ведь очень
хорошие чувства, только как-то всё тут не так вышло; тут болезнь и еще что-то! Притом же у одних всё всегда хорошо выходит, а у других ни на что не похоже…
— О нет, — задумчиво продолжал князь, не замечая тона вопроса, — я почти всё молчал. Я часто хотел говорить, но я, право, не знал, что
сказать. Знаете, в иных случаях
лучше совсем не говорить. О, я любил ее; о, очень любил… но потом… потом… потом она всё угадала…
— Так ли-с? Не
лучше ли
сказать, что нашел-с, и притвориться, что до сих пор не догадывался?
— То есть… я думаю, Аглая Ивановна, что вы хотите узнать, как я принял… ежа… или,
лучше сказать, как я взглянул… на эту присылку… ежа, то есть… в таком случае, я полагаю, что… одним словом…
— Ну, не правду ли я вам
сказал тогда, что вы влюблены, — начал он, сам подойдя к князю и остановив его. Тот протянул ему руку и поздравил его с «
хорошим видом». Больной казался и сам ободренным, что так свойственно чахоточным.
Какова утонченность или,
лучше сказать, какова в то же время воловья грубость их эгоизма, которого они все-таки никак не могут заметить в себе!..
Ну, хорошо, ну,
скажите мне сами, ну, как по-вашему: как мне всего
лучше умереть?
— Нет,
лучше сказать. Я давно хотел
сказать; я уже
сказал, но… этого мало, потому что вы мне не поверили. Между нами все-таки стоит одно существо…
— Может быть; может быть, я и не стою его, только… только солгали вы, я думаю! Не может он меня ненавидеть, и не мог он так
сказать! Я, впрочем, готова вам простить… во внимание к вашему положению… только все-таки я о вас
лучше думала; думала, что вы и умнее, да и получше даже собой, ей-богу!.. Ну, возьмите же ваше сокровище… вот он, на вас глядит, опомниться не может, берите его себе, но под условием: ступайте сейчас же прочь! Сию же минуту!..
— Ну, я пойду, —
сказал он вдруг, приготовляясь опять переходить, — а ты себе иди. Пусть мы на улице розно будем… так нам
лучше… по розным сторонам… увидишь.
— Стой еще! Я, Парфен, еще хочу тебя спросить… я много буду тебя спрашивать, обо всем… но ты
лучше мне сначала
скажи, с первого начала, чтоб я знал: хотел ты убить ее перед моей свадьбой, перед венцом, на паперти, ножом? Хотел или нет?