Неточные совпадения
— Эвона! Да мало ль Настасий Филипповн! И какая ты наглая, я тебе
скажу, тварь! Ну, вот так и знал, что какая-нибудь вот этакая тварь так тотчас же и повиснет! — продолжал он
князю.
Князь Мышкин привстал, вежливо протянул Рогожину руку и любезно
сказал ему...
— А знаете,
князь, —
сказал он совсем почти другим голосом, — ведь я вас все-таки не знаю, да и Елизавета Прокофьевна, может быть, захочет посмотреть на однофамильца… Подождите, если хотите, коли у вас время терпит.
— Вот что,
князь, —
сказал генерал с веселою улыбкой, — если вы в самом деле такой, каким кажетесь, то с вами, пожалуй, и приятно будет познакомиться; только видите, я человек занятой, и вот тотчас же опять сяду кой-что просмотреть и подписать, а потом отправлюсь к его сиятельству, а потом на службу, так и выходит, что я хоть и рад людям… хорошим, то есть… но… Впрочем, я так убежден, что вы превосходно воспитаны, что… А сколько вам лет,
князь?
Частые припадки его болезни сделали из него совсем почти идиота (
князь так и
сказал: идиота).
— Не знаю, как вам
сказать, — ответил
князь, — только мне показалось, что в нем много страсти, и даже какой-то больной страсти. Да он и сам еще совсем как будто больной. Очень может быть, что с первых же дней в Петербурге и опять сляжет, особенно если закутит.
Для вас же,
князь, это даже больше чем клад, во-первых, потому что вы будете не один, а, так
сказать, в недрах семейства, а по моему взгляду, вам нельзя с первого шагу очутиться одним в такой столице, как Петербург.
Все это я вам изъясняю,
князь, с тем, чтобы вы поняли, что я вас, так
сказать, лично рекомендую, следственно, за вас как бы тем ручаюсь.
— Не труните, милые, еще он, может быть, похитрее всех вас трех вместе. Увидите. Но только что ж вы,
князь, про Аглаю ничего не
сказали? Аглая ждет, и я жду.
— Это значит, что вы Аглае загадали загадку, —
сказала Аделаида, — разгадай-ка, Аглая. А хороша она,
князь, хороша?
— Я хочу видеть! — вскинулась генеральша. — Где этот портрет? Если ему подарила, так и должен быть у него, а он, конечно, еще в кабинете. По средам он всегда приходит работать и никогда раньше четырех не уходит. Позвать сейчас Гаврилу Ардалионовича! Нет, я не слишком-то умираю от желания его видеть. Сделайте одолжение,
князь, голубчик, сходите в кабинет, возьмите у него портрет и принесите сюда.
Скажите, что посмотреть. Пожалуйста.
— Хорош, да уж простоват слишком, —
сказал Аделаида, когда вышел
князь.
— Далась же вам Настасья Филипповна… — пробормотал он, но, не докончив, задумался. Он был в видимой тревоге.
Князь напомнил о портрете. — Послушайте,
князь, —
сказал вдруг Ганя, как будто внезапная мысль осенила его, — у меня до вас есть огромная просьба… Но я, право, не знаю…
— Я хочу ему два слова
сказать — и довольно! — быстро отрезала генеральша, останавливая возражение. Она была видимо раздражена. — У нас, видите ли,
князь, здесь теперь всё секреты. Всё секреты! Так требуется, этикет какой-то, глупо. И это в таком деле, в котором требуется наиболее откровенности, ясности, честности. Начинаются браки, не нравятся мне эти браки…
— Постойте,
князь, —
сказала Аглая, вдруг подымаясь с своего кресла, — вы мне еще в альбом напишете. Папа
сказал, что вы каллиграф. Я вам сейчас принесу…
— До свидания,
князь, и я ухожу, —
сказала Аделаида. Она крепко пожала руку
князю, приветливо и ласково улыбнулась ему и вышла. На Ганю она не посмотрела.
— Вот,
князь, —
сказала Аглая, положив на столик свой альбом, — выберите страницу и напишите мне что-нибудь. Вот перо, и еще новое. Ничего что стальное? Каллиграфы, я слышала, стальными не пишут.
— Этот человек уверяет, — резко
сказала Аглая, когда
князь кончил читать, — что слово «разорвите всё» меня не скомпрометирует и не обяжет ничем, и сам дает мне в этом, как видите, письменную гарантию, этою самою запиской.
— Я должен вам заметить, Гаврила Ардалионович, —
сказал вдруг
князь, — что я прежде действительно был так нездоров, что и в самом деле был почти идиот; но теперь я давно уже выздоровел, и потому мне несколько неприятно, когда меня называют идиотом в глаза.
— Не ври пустяков, — строго
сказала Варя, которая и с
князем говорила весьма сухо и только что разве вежливо.
— Два слова,
князь, я и забыл вам
сказать за этими… делами. Некоторая просьба: сделайте одолжение, — если только вам это не в большую натугу будет, — не болтайте ни здесь, о том, что у меня с Аглаей сейчас было, ни там, о том, что вы здесь найдете; потому что и здесь тоже безобразия довольно. К черту, впрочем… Хоть сегодня-то по крайней мере удержитесь.
Заглянул Птицын и кликнул Ганю; тот торопливо бросил
князя и вышел, несмотря на то что он еще что-то хотел
сказать, но видимо мялся и точно стыдился начать; да и комнату обругал тоже, как будто сконфузившись.
Нина Александровна укорительно глянула на генерала и пытливо на
князя, но не
сказала ни слова.
Князь отправился за нею; но только что они пришли в гостиную и сели, а Нина Александровна только что начала очень торопливо и вполголоса что-то сообщать
князю, как генерал вдруг пожаловал сам в гостиную. Нина Александровна тотчас замолчала и с видимою досадой нагнулась к своему вязанью. Генерал, может быть, и заметил эту досаду, но продолжал быть в превосходнейшем настроении духа.
Дело даже, можно
сказать, таинственное: умирает штабс-капитан Ларионов, ротный командир;
князь на время назначается исправляющим должность; хорошо.
— Вы должны будете многое извинить Ардалиону Александровичу, если у нас останетесь, —
сказала Нина Александровна
князю, — он, впрочем, вас очень не обеспокоит; он и обедает один.
Князь хотел было что-то
сказать, но до того потерялся, что ничего не выговорил и с шубой, которую поднял с полу, пошел в гостиную.
—
Скажите, почему же вы не разуверили меня давеча, когда я так ужасно… в вас ошиблась? — продолжала Настасья Филипповна, рассматривая
князя с ног до головы самым бесцеремонным образом; она в нетерпении ждала ответа, как бы вполне убежденная, что ответ будет непременно так глуп, что нельзя будет не засмеяться.
Князь проговорил свои несколько фраз голосом неспокойным, прерываясь и часто переводя дух. Всё выражало в нем чрезвычайное волнение. Настасья Филипповна смотрела на него с любопытством, но уже не смеялась. В эту самую минуту вдруг громкий, новый голос, послышавшийся из-за толпы, плотно обступившей
князя и Настасью Филипповну, так
сказать, раздвинул толпу и разделил ее надвое. Перед Настасьей Филипповной стоял сам отец семейства, генерал Иволгин. Он был во фраке и в чистой манишке; усы его были нафабрены…
— С Иваном Федоровичем Епанчиным я действительно бывал в большой дружбе, — разливался генерал на вопросы Настасьи Филипповны. — Я, он и покойный
князь Лев Николаевич Мышкин, сына которого я обнял сегодня после двадцатилетней разлуки, мы были трое неразлучные, так
сказать, кавалькада: Атос, Портос и Арамис. Но увы, один в могиле, сраженный клеветой и пулей, другой перед вами и еще борется с клеветами и пулями…
— Вы ей
сказали, что ей стыдно, и она вдруг вся изменилась. Вы на нее влияние имеете,
князь, — прибавила, чуть-чуть усмехнувшись, Варя.
—
Князь, я сделал подло, простите меня, голубчик, —
сказал он вдруг с сильным чувством. Черты лица его выражали сильную боль.
Князь смотрел с изумлением и не тотчас ответил. — Ну, простите, ну, простите же! — нетерпеливо настаивал Ганя, — ну, хотите, я вашу руку сейчас поцелую!
— Я никак, никак не думал, что вы такой! —
сказал наконец
князь, с трудом переводя дух, — я думал, что вы… не способны.
Заметьте себе, милый
князь, что нет ничего обиднее человеку нашего времени и племени, как
сказать ему, что он не оригинален, слаб характером, без особенных талантов и человек обыкновенный.
Наконец,
князь встал и
сказал, что ждать больше не может.
— А
князь у меня с того и начнет, что модный романс споет, — заключил Фердыщенко, посматривая, что
скажет Настасья Филипповна.
— Я сожалела, —
сказала она, появляясь вдруг перед
князем, — что давеча, впопыхах, забыла пригласить вас к себе, и очень рада, что вы сами доставляете мне теперь случай поблагодарить и похвалить вас за вашу решимость.
Она представила
князя гостям, из которых большей половине он был уже известен. Тоцкий тотчас же
сказал какую-то любезность. Все как бы несколько оживились, все разом заговорили и засмеялись. Настасья Филипповна усадила
князя подле себя.
— Дело слишком ясное и слишком за себя говорит, — подхватил вдруг молчавший Ганя. — Я наблюдал
князя сегодня почти безостановочно, с самого мгновения, когда он давеча в первый раз поглядел на портрет Настасьи Филипповны, на столе у Ивана Федоровича. Я очень хорошо помню, что еще давеча о том подумал, в чем теперь убежден совершенно, и в чем, мимоходом
сказать,
князь мне сам признался.
— И судя по тому, что
князь краснеет от невинной шутки, как невинная молодая девица, я заключаю, что он, как благородный юноша, питает в своем сердце самые похвальные намерения, — вдруг и совершенно неожиданно проговорил или, лучше
сказать, прошамкал беззубый и совершенно до сих пор молчавший семидесятилетний старичок учитель, от которого никто не мог ожидать, что он хоть заговорит-то в этот вечер.
— Сию минуту, Настасья Филипповна; но уж если
князь сознался, потому что я стою на том, что
князь всё равно что сознался, то что же бы, например,
сказал другой кто-нибудь (никого не называя), если бы захотел когда-нибудь правду
сказать?
—
Князь, — резко и неподвижно обратилась к нему вдруг Настасья Филипповна, — вот здесь старые мои друзья, генерал да Афанасий Иванович, меня всё замуж выдать хотят.
Скажите мне, как вы думаете: выходить мне замуж иль нет? Как
скажете, так и сделаю.
Князь-то что
сказал давеча?
— Я не то
сказал, что вы рогожинская, вы не рогожинская! — дрожащим голосом выговорил
князь.
— Вот еще нашелся! —
сказала она вдруг, обращаясь опять к Дарье Алексеевне, — а ведь впрямь от доброго сердца, я его знаю. Благодетеля нашла! А впрочем, правду, может, про него говорят, что… того. Чем жить-то будешь, коли уж так влюблен, что рогожинскую берешь за себя-то, за князя-то?..
— Вы, кажется,
сказали,
князь, что письмо к вам от Салазкина? — спросил Птицын. — Это очень известный в своем кругу человек; это очень известный ходок по делам, и если действительно он вас уведомляет, то вполне можете верить. К счастию, я руку знаю, потому что недавно дело имел… Если бы вы дали мне взглянуть, может быть, мог бы вам что-нибудь и
сказать.
— Одно только могу вам
сказать, — заключил Птицын, обращаясь к
князю, — что всё это должно быть бесспорно и право, и всё, что пишет вам Салазкин о бесспорности и законности вашего дела, можете принять как за чистые деньги в кармане. Поздравляю вас,
князь! Может быть, тоже миллиона полтора получите, а пожалуй, что и больше. Папушин был очень богатый купец.
Князь поглядел на него, но, не
сказав ни слова, вырвался и побежал вниз.
— Как это всё досадно, — начал было
князь, — а я было думал…
скажите, он…
Князь обратился было к голосу с дивана, но заговорила девушка и с самым откровенным видом на своем миловидном лице
сказала...
— Я так и
сказал тебе. Не выйду, пока не дашь. Вы что-то улыбаетесь,
князь? Кажется, неправым меня находите?