Неточные совпадения
Ганечкина квартира находилась в третьем этаже,
по весьма чистой, светлой и просторной лестнице, и состояла из шести или семи
комнат и комнаток, самых, впрочем, обыкновенных, но во всяком случае не совсем
по карману семейному чиновнику, получающему даже и две тысячи рублей жалованья.
По одной стороне коридора находились те три
комнаты, которые назначались внаем, для «особенно рекомендованных» жильцов; кроме того,
по той же стороне коридора, в самом конце его, у кухни, находилась четвертая комнатка, потеснее всех прочих, в которой помещался сам отставной генерал Иволгин, отец семейства, и спал на широком диване, а ходить и выходить из квартиры обязан был чрез кухню и
по черной лестнице.
Но
по тому, как расположились обе стороны, сомнений уже быть не могло: его мать и сестра сидели в стороне как оплеванные, а Настасья Филипповна даже и позабыла, кажется, что они в одной с нею
комнате…
В эту минуту в отворенные двери выглянуло из
комнат еще одно лицо, по-видимому, домашней экономки, может быть, даже гувернантки, дамы лет сорока, одетой в темное платье. Она приблизилась с любопытством и недоверчивостью, услышав имена генерала Иволгина и князя Мышкина.
Прохожу чрез угловую
комнату, на рабочем столике у Марьи Ивановны три рубля лежат, зеленая бумажка: вынула, чтобы выдать для чего-то
по хозяйству.
Действительно, некоторые положительно сконфузились, отретировались и уселись ждать в другой
комнате, но иные остались и расселись
по приглашению, но только подальше от стола, больше
по углам, одни — всё еще желая несколько стушеваться, другие — чем дальше, тем больше и как-то неестественно быстро ободряясь.
В этой гостиной, обитой темно-голубого цвета бумагой и убранной чистенько и с некоторыми претензиями, то есть с круглым столом и диваном, с бронзовыми часами под колпаком, с узеньким в простенке зеркалом и с стариннейшею небольшою люстрой со стеклышками, спускавшеюся на бронзовой цепочке с потолка, посреди
комнаты стоял сам господин Лебедев, спиной к входившему князю, в жилете, но без верхнего платья, по-летнему, и, бия себя в грудь, горько ораторствовал на какую-то тему.
Пошли чрез те же
комнаты,
по которым уже князь проходил; Рогожин шел немного впереди, князь за ним.
Над дверью в следующую
комнату висела одна картина, довольно странная
по своей форме, около двух с половиной аршин в длину и никак не более шести вершков в высоту.
Не докладываясь, Рогожин прямо ввел князя в одну небольшую
комнату, похожую на гостиную, разгороженную лоснящеюся перегородкой, из красного дерева, с двумя дверьми
по бокам, за которою, вероятно, была спальня.
На террасе, довольно поместительной, при входе с улицы в
комнаты, было наставлено несколько померанцевых, лимонных и жасминных деревьев, в больших зеленых деревянных кадках, что и составляло,
по расчету Лебедева, самый обольщающий вид.
В эту минуту из
комнат вышла на террасу Вера,
по своему обыкновению, с ребенком на руках. Лебедев, извивавшийся около стульев и решительно не знавший, куда девать себя, но ужасно не хотевший уйти, вдруг набросился на Веру, замахал на нее руками, гоня прочь с террасы, и даже, забывшись, затопал ногами.
На столе горел такой же железный ночник с сальною свечкой, как и в той
комнате, а на кровати пищал крошечный ребенок, всего, может быть, трехнедельный, судя
по крику; его «переменяла», то есть перепеленывала, больная и бледная женщина, кажется, молодая, в сильном неглиже и, может быть, только что начинавшая вставать после родов; но ребенок не унимался и кричал, в ожидании тощей груди.
Час спустя, уже в четвертом часу, князь сошел в парк. Он пробовал было заснуть дома, но не мог, от сильного биения сердца. Дома, впрочем, всё было устроено и
по возможности успокоено; больной заснул, и прибывший доктор объявил, что никакой нет особенной опасности. Лебедев, Коля, Бурдовский улеглись в
комнате больного, чтобы чередоваться в дежурстве; опасаться, стало быть, было нечего.
Стали мы наконец выходить из
комнаты, я дверь нарочно отпертою и оставляю; он таки поколебался, хотел что-то сказать, вероятно, за бумажник с такими деньгами испугался, но ужасно вдруг рассердился и ничего не сказал-с; двух шагов
по улице не прошли, он меня бросил и ушел в другую сторону.
Иногда,
по ночам, мы проводили целые часы одни, молча, — мамелюк Рустан храпит, бывало, в соседней
комнате; ужасно крепко спал этот человек.
Аглая взбесилась ужасно, даже совсем забылась; наговорила князю таких колкостей и дерзостей, что он уже перестал и смеяться, и совсем побледнел, когда она сказала ему наконец, что «нога ее не будет в этой
комнате, пока он тут будет сидеть, и что даже бессовестно с его стороны к ним ходить, да еще
по ночам, в первом часу, после всего, что случилось.
— Может, и вышел, — решил дворник, — ведь не сказывается. А иной раз и ключ с собой унесет,
по три дня
комнаты запертые стоят.
Князь вышел и некоторое время ходил в раздумье
по тротуару. Окна
комнат, занимаемых Рогожиным, были все заперты; окна половины, занятой его матерью, почти все были отперты; день был ясный, жаркий; князь перешел через улицу на противоположный тротуар и остановился взглянуть еще раз на окна: не только они были заперты, но почти везде были опущены белые сторы.
В руках его уже был ключ. Поднимаясь
по лестнице, он обернулся и погрозил князю, чтобы тот шел тише, тихо отпер дверь в свои
комнаты, впустил князя, осторожно прошел за ним, запер дверь за собой и положил ключ в карман.
В этой
комнате, с тех пор как был в ней князь, произошла некоторая перемена: через всю
комнату протянута была зеленая, штофная, шелковая занавеска, с двумя входами
по обоим концам, и отделяла от кабинета альков, в котором устроена была постель Рогожина.
Неточные совпадения
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя
по широкой чугунной лестнице на площадку, они вошли в первую большую
комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
И он оглянулся
по своей привычке на всех бывших в
комнате.
Левину хотелось поговорить с ними, послушать, что они скажут отцу, но Натали заговорила с ним, и тут же вошел в
комнату товарищ Львова
по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
Что-то
по ее распоряжению вносили и уносили из
комнаты больного.
— И я рада, — слабо улыбаясь и стараясь
по выражению лица Анны узнать, знает ли она, сказала Долли. «Верно, знает», подумала она, заметив соболезнование на лице Анны. — Ну, пойдем, я тебя проведу в твою
комнату, — продолжала она, стараясь отдалить сколько возможно минуту объяснения.