Неточные совпадения
Да постой, говорит, я тебе сама про это
прочту!» Вскочила, принесла книгу: «Это
стихи», говорит, и стала мне в
стихах читать о том, как этот император в эти три дня заклинался отомстить тому папе: «Неужели, говорит, это тебе
не нравится, Парфен Семенович?» — «Это всё верно, говорю, что ты
прочла».
— Ну, дурак какой-нибудь и он, и его подвиги! — решила генеральша. — Да и ты, матушка, завралась, целая лекция; даже
не годится, по-моему, с твоей стороны. Во всяком случае непозволительно. Какие
стихи?
Прочти, верно, знаешь! Я непременно хочу знать эти
стихи. Всю жизнь терпеть
не могла
стихов, точно предчувствовала. Ради бога, князь, потерпи, нам с тобой, видно, вместе терпеть приходится, — обратилась она к князю Льву Николаевичу. Она была очень раздосадована.
Всю первоначальную аффектацию и напыщенность, с которою она выступила
читать, она прикрыла такою серьезностью и таким проникновением в дух и смысл поэтического произведения, с таким смыслом произносила каждое слово
стихов, с такою высшею простотой проговаривала их, что в конце чтения
не только увлекла всеобщее внимание, но передачей высокого духа баллады как бы и оправдала отчасти ту усиленную аффектированную важность, с которою она так торжественно вышла на средину террасы.
Неточные совпадения
Чичиков никогда
не чувствовал себя в таком веселом расположении, воображал себя уже настоящим херсонским помещиком, говорил об разных улучшениях: о трехпольном хозяйстве, о счастии и блаженстве двух душ, и стал
читать Собакевичу послание в
стихах Вертера к Шарлотте, [Вертер и Шарлотта — герои сентиментального романа И.-В.
Я знаю: дам хотят заставить //
Читать по-русски. Право, страх! // Могу ли их себе представить // С «Благонамеренным» в руках! // Я шлюсь на вас, мои поэты; //
Не правда ль: милые предметы, // Которым, за свои грехи, // Писали втайне вы
стихи, // Которым сердце посвящали, //
Не все ли, русским языком // Владея слабо и с трудом, // Его так мило искажали, // И в их устах язык чужой //
Не обратился ли в родной?
Конечно, вы
не раз видали // Уездной барышни альбом, // Что все подружки измарали // С конца, с начала и кругом. // Сюда, назло правописанью, //
Стихи без меры, по преданью, // В знак дружбы верной внесены, // Уменьшены, продолжены. // На первом листике встречаешь // Qu’écrirez-vous sur ces tablettes; // И подпись: t. á. v. Annette; // А на последнем
прочитаешь: // «Кто любит более тебя, // Пусть пишет далее меня».
Домой приехав, пистолеты // Он осмотрел, потом вложил // Опять их в ящик и, раздетый, // При свечке, Шиллера открыл; // Но мысль одна его объемлет; // В нем сердце грустное
не дремлет: // С неизъяснимою красой // Он видит Ольгу пред собой. // Владимир книгу закрывает, // Берет перо; его
стихи, // Полны любовной чепухи, // Звучат и льются. Их
читает // Он вслух, в лирическом жару, // Как Дельвиг пьяный на пиру.
Как передать мои страдания в то время, когда бабушка начала
читать вслух мое стихотворение и когда,
не разбирая, она останавливалась на середине
стиха, чтобы с улыбкой, которая тогда мне казалась насмешливою, взглянуть на папа, когда она произносила
не так, как мне хотелось, и когда, по слабости зрения,
не дочтя до конца, она передала бумагу папа и попросила его
прочесть ей все сначала?