Неточные совпадения
— Далась же вам Настасья Филипповна… — пробормотал он, но,
не докончив, задумался. Он был в видимой тревоге. Князь напомнил о портрете. — Послушайте, князь, —
сказал вдруг Ганя, как будто внезапная мысль осенила его, — у меня до вас есть
огромная просьба… Но я, право,
не знаю…
Кулачный господин при слове «бокс» только презрительно и обидчиво улыбался и, с своей стороны,
не удостоивая соперника явного прения, показывал иногда, молча, как бы невзначай, или, лучше
сказать, выдвигал иногда на вид одну совершенно национальную вещь —
огромный кулак, жилистый, узловатый, обросший каким-то рыжим пухом, и всем становилось ясно, что если эта глубоко национальная вещь опустится без промаху на предмет, то действительно только мокренько станет.
— Ах, боже мой! — вскричал князь, конфузясь, торопясь и воодушевляясь всё больше и больше, — я… я опять
сказал глупость, но… так и должно было быть, потому что я… я… я, впрочем, опять
не к тому! Да и что теперь во мне,
скажите пожалуйста, при таких интересах… при таких
огромных интересах! И в сравнении с таким великодушнейшим человеком, потому что ведь, ей-богу, он был великодушнейший человек,
не правда ли?
Не правда ли?
Неточные совпадения
— Щи, моя душа, сегодня очень хороши! —
сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе с блюда
огромный кусок няни, известного блюда, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгом и ножками. — Эдакой няни, — продолжал он, обратившись к Чичикову, — вы
не будете есть в городе, там вам черт знает что подадут!
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу
огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему
сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну,
не дурак ли я был доселе?
Но управляющий
сказал: «Где же вы его сыщете? разве у себя в носу?» Но председатель
сказал: «Нет,
не в носу, а в здешнем же уезде, именно: Петр Петрович Самойлов: вот управитель, какой нужен для мужиков Чичикова!» Многие сильно входили в положение Чичикова, и трудность переселения такого
огромного количества крестьян их чрезвычайно устрашала; стали сильно опасаться, чтобы
не произошло даже бунта между таким беспокойным народом, каковы крестьяне Чичикова.
— Мы никуда
не идем, —
сказал он. — Мы смятенно топчемся на месте, а
огромное, пестрое, тяжелое отечество наше неуклонно всей массой двигается по наклонной плоскости, скрипит, разрушается. Впереди — катастрофа.
— Из-за голубей потерял, — говорил он, облокотясь на стол, запустив пальцы в растрепанные волосы, отчего голова стала уродливо
огромной, а лицо — меньше. — Хорошая женщина, надо
сказать, но, знаете, у нее — эти общественные инстинкты и все такое, а меня это
не опьяняет…