Неточные совпадения
Наконец,
на неоднократное и точное заявление, что он действительно князь Мышкин и что ему непременно надо видеть генерала по
делу необходимому, недоумевающий человек препроводил его рядом, в маленькую переднюю, перед самою приемной, у кабинета, и сдал его с рук
на руки
другому человеку, дежурившему по утрам в этой передней и докладывавшему генералу о посетителях.
А так как люди гораздо умнее, чем обыкновенно думают про них их господа, то и камердинеру зашло в голову, что тут два
дела: или князь так, какой-нибудь потаскун и непременно пришел
на бедность просить, или князь просто дурачок и амбиции не имеет, потому что умный князь и с амбицией не стал бы в передней сидеть и с лакеем про свои
дела говорить, а стало быть, и в том и в
другом случае не пришлось бы за него отвечать?
— Да и я, брат, слышал, — подхватил генерал. — Тогда же, после серег, Настасья Филипповна весь анекдот пересказывала. Да ведь дело-то теперь уже
другое. Тут, может быть, действительно миллион сидит и… страсть. Безобразная страсть, положим, но все-таки страстью пахнет, а ведь известно,
на что эти господа способны, во всем хмелю!.. Гм!.. Не вышло бы анекдота какого-нибудь! — заключил генерал задумчиво.
С
другой стороны, опытность и глубокий взгляд
на вещи подсказали Тоцкому очень скоро и необыкновенно верно, что он имеет теперь
дело с существом совершенно из ряду вон, что это именно такое существо, которое не только грозит, но и непременно сделает, и, главное, ни пред чем решительно не остановится, тем более что решительно ничем в свете не дорожит, так что даже и соблазнить его невозможно.
Аглая остановилась, взяла записку и как-то странно поглядела
на князя. Ни малейшего смущения не было в ее взгляде, разве только проглянуло некоторое удивление, да и то, казалось, относившееся к одному только князю. Аглая своим взглядом точно требовала от него отчета, — каким образом он очутился в этом
деле вместе с Ганей? — и требовала спокойно и свысока. Они простояли два-три мгновения
друг против
друга; наконец что-то насмешливое чуть-чуть обозначилось в лице ее; она слегка улыбнулась и прошла мимо.
— Они здесь, в груди моей, а получены под Карсом, и в дурную погоду я их ощущаю. Во всех
других отношениях живу философом, хожу, гуляю, играю в моем кафе, как удалившийся от
дел буржуа, в шашки и читаю «Indеpendance». [«Независимость» (фр.).] Но с нашим Портосом, Епанчиным, после третьегодней истории
на железной дороге по поводу болонки, покончено мною окончательно.
— А служанку согнали
на другой же
день, разумеется. Это строгий дом.
А многие шептали
друг другу, что ведь
дело это самое обыкновенное, что мало ли
на ком князья женятся, и цыганок из таборов берут.
Кой-кому, очень немногим интересующимся, стало известно по каким-то слухам, что Настасья Филипповна
на другой же
день после Екатерингофа бежала, исчезла, и что будто бы выследили наконец, что она отправилась в Москву; так что и в отъезде Рогожина в Москву стали находить некоторое совпадение с этим слухом.
Конечно, странно, что такого рода известия могли так скоро доходить и узнаваться; всё происшедшее, например, у Настасьи Филипповны стало известно в доме Епанчиных чуть не
на другой же
день и даже в довольно точных подробностях.
Разумеется,
на другой же
день она ужасно рассердилась
на свою вчерашнюю чувствительность и еще до обеда успела со всеми перессориться, но к вечеру опять горизонт прояснился.
Князь почти всех удовлетворил, несмотря
на представления
друзей о том, что все эти людишки и кредиторишки совершенно без прав; и потому только удовлетворил, что действительно оказалось, что некоторые из них в самом
деле пострадали.
На другой или
на третий
день после переезда Епанчиных, с утренним поездом из Москвы прибыл и князь Лев Николаевич Мышкин. Его никто не встретил в воксале; но при выходе из вагона князю вдруг померещился странный, горячий взгляд чьих-то двух глаз, в толпе, осадившей прибывших с поездом. Поглядев внимательнее, он уже ничего более не различил. Конечно, только померещилось; но впечатление осталось неприятное. К тому же князь и без того был грустен и задумчив и чем-то казался озабоченным.
Но один у
другого подглядел, в последние два
дня, часы, серебряные,
на бисерном желтом снурке, которых, видно, не знал у него прежде.
Генеральша решительно осердилась
на эти замечания и готова была биться об заклад, что князь явится по крайней мере
на другой же
день, хотя «это уже будет и поздно».
— Может быть, согласен, только я не помню, — продолжал князь Щ. — Одни над этим сюжетом смеялись,
другие провозглашали, что ничего не может быть и выше, но чтоб изобразить «рыцаря бедного», во всяком случае надо было лицо; стали перебирать лица всех знакомых, ни одно не пригодилось,
на этом
дело и стало; вот и всё; не понимаю, почему Николаю Ардалионовичу вздумалось всё это припомнить и вывести? Что смешно было прежде и кстати, то совсем неинтересно теперь.
— Какое, однако ж, позвольте вас спросить, имели вы право, — провизжал опять Ипполит, но уже чрезвычайно разгорячаясь, — выставлять
дело Бурдовского
на суд ваших
друзей? Да мы, может, и не желаем суда ваших
друзей; слишком понятно, что может значить суд ваших
друзей!..
Около нашего барона в штиблетах, приударившего было за одною известною красавицей содержанкой, собралась вдруг целая толпа
друзей и приятелей, нашлись даже родственники, а пуще всего целые толпы благородных
дев, алчущих и жаждущих законного брака, и чего же лучше: аристократ, миллионер, идиот — все качества разом, такого мужа и с фонарем не отыщешь, и
на заказ не сделаешь!..»
Если да, то есть,
другими словами, если в вас есть то, что вы называете
на языке вашем честью и совестью и что мы точнее обозначаем названием здравого смысла, то удовлетворите нас, и
дело с концом.
Иван Федорович говорил
на другой же
день князю Щ., что «с ней это бывает, но в такой степени, как вчера, даже и с нею редко бывает, так года в три по одному разу, но уж никак не чаще!
Лебедев мне «по случаю» продал третьего
дня,
на другой же
день, как я к нему переехал, я все и купил!
Наконец, хотя бессовестно и непорядочно так прямо преследовать человека, но я вам прямо скажу: я пришел искать вашей дружбы, милый мой князь; вы человек бесподобнейший, то есть не лгущий
на каждом шагу, а может быть, и совсем, а мне в одном
деле нужен
друг и советник, потому что я решительно теперь из числа несчастных…
— Нет, покамест одно только рассуждение, следующее: вот мне остается теперь месяца два-три жить, может, четыре; но, например, когда будет оставаться всего только два месяца, и если б я страшно захотел сделать одно доброе
дело, которое бы потребовало работы, беготни и хлопот, вот вроде
дела нашего доктора, то в таком случае я ведь должен бы был отказаться от этого
дела за недостатком остающегося мне времени и приискивать
другое «доброе
дело», помельче, и которое в моих средствах (если уж так будет разбирать меня
на добрые
дела).
Я положил умереть в Павловске,
на восходе солнца и сойдя в парк, чтобы не обеспокоить никого
на даче. Мое «Объяснение» достаточно объяснит всё
дело полиции. Охотники до психологии и те, кому надо, могут вывести из него всё, что им будет угодно. Я бы не желал, однако ж, чтоб эта рукопись предана была гласности. Прошу князя сохранить экземпляр у себя и сообщить
другой экземпляр Аглае Ивановне Епанчиной. Такова моя воля. Завещаю мой скелет в Медицинскую академию для научной пользы.
Если же не выдаст оружия, то я немедленно, сейчас же беру его за руки, я за одну, генерал за
другую, и сей же час пошлю известить полицию, и тогда уже
дело перейдет
на рассмотрение полиции-с.
— Вот в чем всё
дело, для чего я вас позвала: я хочу сделать вам предложение быть моим
другом. Что вы так вдруг
на меня уставились? — прибавила она почти с гневом.
Ну, разумеется, тут же дорогой и анекдот к случаю рассказал о том, что его тоже будто бы раз, еще в юности, заподозрили в покраже пятисот тысяч рублей, но что он
на другой же
день бросился в пламень горевшего дома и вытащил из огня подозревавшего его графа и Нину Александровну, еще бывшую в девицах.
Граф его обнял, и таким образом произошел брак его с Ниной Александровной, а
на другой же
день в пожарных развалинах нашли и шкатулку с пропавшими деньгами; была она железная, английского устройства, с секретным замком, и как-то под пол провалилась, так что никто и не заметил, и только чрез этот пожар отыскалась.
Но, боже, сколько миллионов и биллионов раз повторялся мужьями целого света этот сердечный крик после их медового месяца, и кто знает, может быть, и
на другой же
день после свадьбы.
Радостное настроение семейства продолжалось недолго.
На другой же
день Аглая опять поссорилась с князем, и так продолжалось беспрерывно, во все следующие
дни. По целым часам она поднимала князя
на смех и обращала его чуть не в шута. Правда, они просиживали иногда по часу и по два в их домашнем садике, в беседке, но заметили, что в это время князь почти всегда читает Аглае газеты или какую-нибудь книгу.
Правда, уже потом,
на другой и
на третий
день, все несколько и посердились...
Но подобно тому французу-семинаристу, о котором только что напечатан был анекдот и который нарочно допустил посвятить себя в сан священника, нарочно сам просил этого посвящения, исполнил все обряды, все поклонения, лобызания, клятвы и пр., чтобы
на другой же
день публично объявить письмом своему епископу, что он, не веруя в бога, считает бесчестным обманывать народ и кормиться от него даром, а потому слагает с себя вчерашний сан, а письмо свое печатает в либеральных газетах, — подобно этому атеисту, сфальшивил будто бы в своем роде и князь.
Правда, множество вещей оставались неразъясненными: рассказывали, что бедная девушка до того любила своего жениха, по некоторым — «обольстителя», что прибежала к нему
на другой же
день, как он ее бросил и когда он сидел у своей любовницы;
другие уверяли, напротив, что она им же была нарочно завлечена к любовнице, единственно из нигилизма, то есть для срама и оскорбления.
Мы крепко подозреваем, например, что, уполномочив Лебедева и прочих принять
на себя все хлопоты, князь чуть ли не забыл в тот же самый
день, что у него есть и церемониймейстер, и шафера, и свадьба, и что если он и распорядился поскорее, передав
другим хлопоты, то единственно для того, чтоб уж самому и не думать об этом и даже, может быть, поскорее забыть об этом.
Мы знаем, что у Епанчиных, пока они оставались в Павловске, его не принимали, в свидании с Аглаей Ивановной ему постоянно отказывали; что он уходил, ни слова не говоря, а
на другой же
день шел к ним опять, как бы совершенно позабыв о вчерашнем отказе, и, разумеется, получал новый отказ.
Князь подошел к спорившим, осведомился в чем
дело, и, вежливо отстранив Лебедева и Келлера, деликатно обратился к одному уже седому и плотному господину, стоявшему
на ступеньках крыльца во главе нескольких
других желающих, и пригласил его сделать честь удостоить его своим посещением.