Неточные совпадения
— Я не могу так пожертвовать собой, хоть я и хотел один раз и… может быть, и теперь хочу. Но я знаю наверно, что она со мной погибнет, и потому оставляю ее. Я должен был ее видеть сегодня в
семь часов; я, может быть, не пойду теперь. В
своей гордости она никогда не простит мне любви моей, — и мы оба погибнем! Это неестественно, но тут всё неестественно. Вы говорите, она
любит меня, но разве это любовь? Неужели может быть такая любовь, после того, что я уже вытерпел! Нет, тут другое, а не любовь!
Умный Малюта хорошо понимал это и, по-своему
любя свою семью, бессильно злобствовал на то, что собственными руками разрушил возможное ее благоденствие, но с избранного им пути не было поворота в сторону и годами упроченную репутацию нельзя было сбросить, как изношенное платье.
Неточные совпадения
— Без грозы не обойдется, я сильно тревожусь, но, может быть, по
своей доброте, простит меня. Позволяю себе вам открыть, что я
люблю обеих девиц, как родных дочерей, — прибавил он нежно, — обеих на коленях качал, грамоте вместе с Татьяной Марковной обучал; это — как моя
семья. Не измените мне, — шепнул он, — скажу конфиденциально, что и Вере Васильевне в одинаковой мере я взял смелость изготовить в
свое время, при ее замужестве, равный этому подарок, который, смею думать, она благосклонно примет…
Но если отцеубийство есть предрассудок и если каждый ребенок будет допрашивать
своего отца: „Отец, зачем я должен
любить тебя?“ — то что станется с нами, что станется с основами общества, куда денется
семья?
Не
любит романский мир свободы, он
любит только домогаться ее; силы на освобождение он иногда находит, на свободу — никогда. Не печально ли видеть таких людей, как Огюст Конт, как Прудон, которые последним словом ставят: один — какую-то мандаринскую иерархию, другой —
свою каторжную
семью и апотеозу бесчеловечного pereat mundus — fiat justicia! [пусть погибнет мир, но да свершится правосудие! (лат.)]
Уже в
семье дедушки Порфирия Васильича, когда она еще была «в девках», ее не
любили и называли варваркой; впоследствии же, когда она вышла замуж и стала жить на
своей воле, репутация эта за ней окончательно утвердилась.
Он упорно осуществлял
свой план, не приготовляя уроков, глубоко презирал и наказания, и весь школьный режим, не
любил говорить о
своей семье, охотно упоминая лишь о сестре, которую иной раз обзывал ласково самыми грубыми площадными названиями.