Неточные совпадения
Под словом «всё
знают» нужно разуметь, впрочем, область довольно ограниченную: где служит такой-то? с
кем он знаком, сколько у него состояния, где был губернатором, на
ком женат, сколько взял за женой,
кто ему двоюродным братом приходится,
кто троюродным и т. д., и т. д., и все в этом роде.
— В Петербурге? Совсем почти нет, так, только проездом. И прежде ничего здесь не
знал, а теперь столько, слышно, нового, что, говорят,
кто и знал-то, так сызнова
узнавать переучивается. Здесь про суды теперь много говорят.
Тут, очевидно, было что-то другое, подразумевалась какая-то душевная и сердечная бурда, — что-то вроде какого-то романического негодования, бог
знает на
кого и за что, какого-то ненасытимого чувства презрения, совершенно выскочившего из мерки, — одним словом, что-то в высшей степени смешное и недозволенное в порядочном обществе и с чем встретиться для всякого порядочного человека составляет чистейшее божие наказание.
Во всяком случае, она ни у
кого не намерена просить прощения ни в чем и желает, чтоб это
знали.
Потом, когда он простился с товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитал, чтобы думать про себя; он
знал заранее, о чем он будет думать: ему все хотелось представить себе, как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, — так
кто же?
Ведь вы
знаете, за
кого я детей почитаю?
— Вы слышали давеча, как Иван Федорович говорил, что сегодня вечером все решится у Настасьи Филипповны, вы это и передали! Лжете вы! Откуда они могли
узнать?
Кто же, черт возьми, мог им передать, кроме вас? Разве старуха не намекала мне?
— Вам лучше
знать,
кто передал, если вам только кажется, что вам намекали, я ни слова про это не говорил.
— Сама
знаю, что не такая, и с фокусами, да с какими? И еще, смотри, Ганя, за
кого она тебя сама почитает? Пусть она руку мамаше поцеловала. Пусть это какие-то фокусы, но она все-таки ведь смеялась же над тобой! Это не стоит семидесяти пяти тысяч, ей-богу, брат! Ты способен еще на благородные чувства, потому и говорю тебе. Эй, не езди и сам! Эй, берегись! Не может это хорошо уладиться!
Вы тут не всё
знаете, князь… тут… и кроме того, она убеждена, что я ее люблю до сумасшествия, клянусь вам, и,
знаете ли, я крепко подозреваю, что и она меня любит, по-своему то есть,
знаете поговорку: «
Кого люблю, того и бью».
— Перестать? Рассчитывать? Одному? Но с какой же стати, когда для меня это составляет капитальнейшее предприятие, от которого так много зависит в судьбе всего моего семейства? Но, молодой друг мой, вы плохо
знаете Иволгина.
Кто говорит «Иволгин», тот говорит «стена»: надейся на Иволгина как на стену, вот как говорили еще в эскадроне, с которого начал я службу. Мне вот только по дороге на минутку зайти в один дом, где отдыхает душа моя, вот уже несколько лет, после тревог и испытаний…
А
знаете что, когда я давеча рассказал ему про ваш случай, так он даже разозлился, говорит, что тот,
кто пропустит пощечину и не вызовет на дуэль, тот подлец.
— Я, князь, от вас таких пруэсов не ожидал, — промолвил Иван Федорович. — Да
знаете ли,
кому это будет впору? А я-то вас считал за философа! Ай да тихонький!
Князь пробыл в отлучке ровно шесть месяцев, и даже те,
кто имел некоторые причины интересоваться его судьбой, слишком мало могли
узнать о нем за всё это время.
— Ну, довольно, полно, молись за
кого хочешь, черт с тобой, раскричался! — досадливо перебил племянник. — Ведь он у нас преначитанный, вы, князь, не
знали? — прибавил он с какою-то неловкою усмешкой. — Всё теперь разные вот этакие книжки да мемуары читает.
— А почему и я-то
знаю! — злобно засмеялся Рогожин. — В Москве я ее тогда ни с
кем не мог изловить, хоть и долго ловил. Я ее тогда однажды взял да и говорю: «Ты под венец со мной обещалась, в честную семью входишь, а
знаешь ты теперь
кто такая? Ты, говорю, вот какая!»
— Что ж, может, и впрямь не понимает, хе-хе! Говорят же про тебя, что ты… того. Другого она любит, — вот что пойми! Точно так, как ее люблю теперь, точно так же она другого теперь любит. А другой этот,
знаешь ты
кто? Это ты! Что, не
знал, что ли?
— Я на собственном вашем восклицании основываюсь! — прокричал Коля. — Месяц назад вы Дон-Кихота перебирали и воскликнули эти слова, что нет лучше «рыцаря бедного». Не
знаю, про
кого вы тогда говорили: про Дон-Кихота или про Евгения Павлыча, или еще про одно лицо, но только про кого-то говорили, и разговор шел длинный…
— Да разве я один? — не умолкал Коля. — Все тогда говорили, да и теперь говорят; вот сейчас князь Щ. и Аделаида Ивановна и все объявили, что стоят за «рыцаря бедного», стало быть, «рыцарь-то бедный» существует и непременно есть, а по-моему, если бы только не Аделаида Ивановна, так все бы мы давно уж
знали,
кто такой «рыцарь бедный».
— Просто-запросто есть одно странное русское стихотворение, — вступился наконец князь Щ., очевидно, желая поскорее замять и переменить разговор, — про «рыцаря бедного», отрывок без начала и конца. С месяц назад как-то раз смеялись все вместе после обеда и искали, по обыкновению, сюжета для будущей картины Аделаиды Ивановны. Вы
знаете, что общая семейная задача давно уже в том, чтобы сыскать сюжет для картины Аделаиды Ивановны. Тут и напали на «рыцаря бедного»,
кто первый, не помню…
Я, может быть, впрочем, не
знаю… потому что сбиваюсь, но во всяком случае,
кто, кроме вас, мог остаться… по просьбе мальчика (ну да, мальчика, я опять сознаюсь) провести с ним вечер и принять… во всем участие и… с тем… что на другой день стыдно… (я, впрочем, согласен, что не так выражаюсь), я все это чрезвычайно хвалю и глубоко уважаю, хотя уже по лицу одному его превосходительства, вашего супруга, видно, как всё это для него неприятно…
— Это помешанная! — крикнул наконец Евгений Павлович, покраснев от негодования и в недоумении оглядываясь кругом. — Я
знать не
знаю, что она говорила! Какие векселя?
Кто она такая?
— Это была Настасья Филипповна, — сказал князь, — разве вы еще не
узнали, что это она? А с нею не
знаю,
кто был.
Согласен тоже, что будущность чревата событиями и что много неразъясненного; тут есть и интрига; но если здесь ничего не
знают, там опять ничего объяснить не умеют; если я не слыхал, ты не слыхал, тот не слыхал, пятый тоже ничего не слыхал, то
кто же, наконец, и слышал, спрошу тебя?
— Объявил,
знать,
кому, что шампанского выставишь, вот они и сбежались, — пробормотал Рогожин, всходя вслед за князем на террасу, — мы эфтот пункт
знаем; им только свистни… — прибавил он почти со злобой, конечно, припоминая свое недавнее прошлое.
Вы
знаете ли,
кто есть дьявол?
Но если я и не признаю суда над собой, то все-таки
знаю, что меня будут судить, когда я уже буду ответчиком глухим и безгласным. Не хочу уходить, не оставив слова в ответ, — слова свободного, а не вынужденного, — не для оправдания, — о нет! просить прощения мне не у
кого и не в чем, — а так, потому что сам желаю того.
—
Знаю, мне Коля говорил, что он заходил к нему и сказал, что идет доночевывать к… забыл к
кому, к своему приятелю.
—
Кто про то
знает, может, и нет, — тихо проговорил Рогожин, как бы про себя.
— Не хитро
узнать,
кто передал! Вор! Этого еще недоставало. Вор в нашем семействе, «глава семейства»!
— Ну вот, так я испугался вашего проклятия! И
кто в том виноват, что вы восьмой день как помешанный? Восьмой день, видите, я по числам
знаю… Смотрите, не доведите меня до черты; всё скажу… Вы зачем к Епанчиным вчера потащились? Еще стариком называется, седые волосы, отец семейства! Хорош!
— Не
знаю, не
знаю,
кто воскликнул! Пойдемте домой сейчас, сейчас! Я Ганьку исколочу, если надо… да куда ж вы опять?
По ее мнению, всё происшедшее было «непростительным и даже преступным вздором, фантастическая картина, глупая и нелепая!» Прежде всего уж то, что «этот князишка — больной идиот, второе — дурак, ни света не
знает, ни места в свете не имеет:
кому его покажешь, куда приткнешь? демократ какой-то непозволительный, даже и чинишка-то нет, и… и… что скажет Белоконская?
—
Знаете ли, — сказала ему раз Аглая, прерывая газету, — я заметила, что вы ужасно необразованны; вы ничего хорошенько не
знаете, если справляться у вас: ни
кто именно, ни в котором году, ни по какому трактату? Вы очень жалки.
— Да, не физическую. Мне кажется, ни у
кого рука не подымется на такого, как я; даже и женщина теперь не ударит; даже Ганечка не ударит! Хоть одно время вчера я так и думал, что он на меня наскочит… Бьюсь об заклад, что
знаю, о чем вы теперь думаете? Вы думаете: «Положим, его не надо бить, зато задушить его можно подушкой, или мокрою тряпкою во сне, — даже должно…» У вас на лице написано, что вы это думаете, в эту самую секунду.
— Не
знаю, мне ночью снилось сегодня, что меня задушил мокрою тряпкой… один человек… ну, я вам скажу
кто: представьте себе — Рогожин! Как вы думаете, можно задушить мокрою тряпкой человека?
Этого вопроса он ни разу не задал себе сегодня; тут сердце его было чисто: он
знал,
кого он любил…
— Вы совершенно готовы, — заметила она тихо и как бы спокойно, — одеты, и шляпа в руках; стало быть, вас предупредили, и я
знаю кто: Ипполит?
— Конечно, меня! Меня боитесь, если решились ко мне прийти.
Кого боишься, того не презираешь. И подумать, что я вас уважала, даже до этой самой минуты! А
знаете, почему вы боитесь меня и в чем теперь ваша главная цель? Вы хотели сами лично удостовериться: больше ли он меня, чем вас, любит, или нет, потому что вы ужасно ревнуете…
Он тотчас догадался, что им совершенно известно,
кто он такой, и что они отлично
знают, что вчера должна была быть его свадьба, и умирают от желания расспросить и о свадьбе, и о том чуде, что вот он спрашивает у них о той, которая должна бы быть теперь не иначе как с ним вместе, в Павловске, но деликатятся.
— А может, и неделю не будет,
кто его
знает.