Неточные совпадения
— Они всё думают, что я еще болен, — продолжал Рогожин князю, — а я, ни слова не
говоря, потихоньку, еще больной, сел в вагон, да и еду; отворяй ворота, братец Семен Семеныч! Он родителю покойному на меня наговаривал, я знаю. А что я действительно чрез Настасью Филипповну тогда родителя раздражил, так это
правда. Тут уж я один. Попутал грех.
«Ну,
говорю, как мы вышли, ты у меня теперь тут не смей и подумать, понимаешь!» Смеется: «А вот как-то ты теперь Семену Парфенычу отчет отдавать будешь?» Я,
правда, хотел было тогда же в воду, домой не заходя, да думаю: «Ведь уж все равно», и как окаянный воротился домой.
— И это
правда. Верите ли, дивлюсь на себя, как
говорить по-русски не забыл. Вот с вами
говорю теперь, а сам думаю: «А ведь я хорошо
говорю». Я, может, потому так много и
говорю. Право, со вчерашнего дня все
говорить по-русски хочется.
— Благодарю вас, генерал, вы поступили со мной как чрезвычайно добрый человек, тем более что я даже и не просил; я не из гордости это
говорю; я и действительно не знал, куда голову приклонить. Меня,
правда, давеча позвал Рогожин.
— Видели? — вскричала Аглая. — Я бы должна была догадаться! Это венчает все дело. Если видели, как же вы
говорите, что все время счастливо прожили? Ну, не
правду ли я вам сказала?
Я уже не отнимал, потому что для нее это было счастьем; она все время, как я сидел, дрожала и плакала;
правда, несколько раз она принималась было
говорить, но ее трудно было и понять.
— То, что вы не легкомысленно ли поступаете слишком, не осмотреться ли вам прежде? Варвара Ардалионовна, может быть, и
правду говорит.
— Не просите прощения, — засмеялась Настасья Филипповна, — этим нарушится вся странность и оригинальность. А
правду, стало быть, про вас
говорят, что вы человек странный. Так вы, стало быть, меня за совершенство почитаете, да?
— Представьте себе, господа, своим замечанием, что я не мог рассказать о моем воровстве так, чтобы стало похоже на
правду, Афанасий Иванович тончайшим образом намекает, что я и не мог в самом деле украсть (потому что это вслух
говорить неприлично), хотя, может быть, совершенно уверен сам про себя, что Фердыщенко и очень бы мог украсть!
— Вот еще нашелся! — сказала она вдруг, обращаясь опять к Дарье Алексеевне, — а ведь впрямь от доброго сердца, я его знаю. Благодетеля нашла! А впрочем,
правду, может, про него
говорят, что… того. Чем жить-то будешь, коли уж так влюблен, что рогожинскую берешь за себя-то, за князя-то?..
Его высокопревосходительство, Нил Алексеевич, третьего года, перед Святой, прослышали, — когда я еще служил у них в департаменте, — и нарочно потребовали меня из дежурной к себе в кабинет чрез Петра Захарыча и вопросили наедине: «
Правда ли, что ты профессор Антихриста?» И не потаил: «Аз есмь,
говорю», и изложил, и представил, и страха не смягчил, но еще мысленно, развернув аллегорический свиток, усилил и цифры подвел.
— Нет, ходил в церковь, а это
правда,
говорил, что по старой вере правильнее. Скопцов тоже уважал очень. Это вот его кабинет и был. Ты почему спросил, по старой ли вере?
Говорю тебе истинную
правду.
Ты
говорил тогда, что эти слова мои понял;
правда ли? понял ли?
Я,
говорит, еще сама себе госпожа; захочу, так и совсем тебя прогоню, а сама за границу поеду (это уж она мне
говорила, что за границу-то поедет, — заметил он как бы в скобках, и как-то особенно поглядев в глаза князю); иной раз,
правда, только пужает, всё ей смешно на меня отчего-то.
— Да ничего, так. Я и прежде хотел спросить. Многие ведь ноне не веруют. А что,
правда (ты за границей-то жил), — мне вот один с пьяных глаз
говорил, что у нас, по России, больше, чем во всех землях таких, что в бога не веруют? «Нам,
говорит, в этом легче, чем им, потому что мы дальше их пошли…»
— Послушайте, господин Лебедев,
правду про вас
говорят, что вы Апокалипсис толкуете? — спросила Аглая.
— И
правда, — резко решила генеральша, —
говори, только потише и не увлекайся. Разжалобил ты меня… Князь! Ты не стоил бы, чтоб я у тебя чай пила, да уж так и быть, остаюсь, хотя ни у кого не прошу прощенья! Ни у кого! Вздор!.. Впрочем, если я тебя разбранила, князь, то прости, если, впрочем, хочешь. Я, впрочем, никого не задерживаю, — обратилась она вдруг с видом необыкновенного гнева к мужу и дочерям, как будто они-то и были в чем-то ужасно пред ней виноваты, — я и одна домой сумею дойти…
— Да, Терентьев, благодарю вас, князь, давеча
говорили, но у меня вылетело… я хотел вас спросить, господин Терентьев,
правду ли я слышал, что вы того мнения, что стоит вам только четверть часа в окошко с народом
поговорить, и он тотчас же с вами во всем согласится и тотчас же за вами пойдет?
— Но косвенно, единственно только косвенно! Истинную
правду говорю! Тем только и участвовал, что дал своевременно знать известной особе, что собралась у меня такая компания и что присутствуют некоторые лица.
— Князь! Сиятельнейший князь! — закоробился опять Лебедев, — ведь вы не позволяете
говорить всю
правду; я ведь уже вам начинал о
правде; не раз; вы не позволили продолжать…
Правда,
говорят, у нас все служили или служат, и уже двести лет тянется это по самому лучшему немецкому образцу, от пращуров к правнукам, — но служащие-то люди и есть самые непрактические, и дошло до того, что отвлеченность и недостаток практического знания считался даже между самими служащими, еще недавно, чуть не величайшими добродетелями и рекомендацией.
— Да и не то что слышал, а и сам теперь вижу, что
правда, — прибавил он, — ну когда ты так
говорил, как теперь? Ведь этакой разговор точно и не от тебя. Не слышал бы я о тебе такого, так и не пришел бы сюда; да еще в парк, в полночь.
Правда, князь, что вы раз
говорили, что мир спасет «красота»?
Правда, они
говорят, и, уж конечно, князь вместе с ними, что тут-то послушание и нужно, что слушаться нужно без рассуждений, из одного благонравия, и что за кротость мою я непременно буду вознагражден на том свете.
Она… ну да, она умна, хоть и безумная, и вы
правду говорите, что она гораздо умнее меня… она пишет мне, что в меня влюблена, что каждый день ищет случая видеть меня, хоть издали.
— Так это
правда? Вы действительно могли с нею обо мне
говорить и… и как могли вы меня полюбить, когда всего один раз меня видели?
А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять
говорить, вдруг и как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только
правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть на вещи прямо, то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший парень, и… и, и — ну, наконец, имя же, родовое наше имя, всё это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то есть, смотря с этой точки зрения, то есть, потому… конечно, свет; свет есть свет; но всё же и князь не без состояния, хотя бы только даже и некоторого.
Иван Федорович клялся, что всё это одна только «выходка» и произошла от Аглаиной «стыдливости»; что если б князь Щ. не заговорил о свадьбе, то не было бы и выходки, потому что Аглая и сама знает, знает достоверно, что всё это одна клевета недобрых людей и что Настасья Филипповна выходит за Рогожина; что князь тут не состоит ни при чем, не только в связях; и даже никогда и не состоял, если уж
говорить всю правду-истину.
Вы давеча
правду говорили про этот, тогдашний вечер у Настасьи Филипповны; но тут было еще одно, что вы пропустили, потому что не знаете: я смотрел на ее лицо!