Неточные совпадения
Генерал, хотя и был в опале и
чувствовал, что сам виноват, но все-таки надолго надулся; жаль ему было Афанасия Ивановича: «такое состояние и ловкий такой человек!» Недолго спустя
генерал узнал, что Афанасий Иванович пленился одною заезжею француженкой высшего общества, маркизой и легитимисткой, что брак состоится, и что Афанасия Ивановича увезут в Париж, а потом куда-то в Бретань.
— Низок, низок,
чувствую, — неожиданно отвечал Лебедев, с чувством постукивая себя в грудь, — а
генерал для вас не слишком ли будет гостеприимен-с?
— О, это так! — вскричал князь. — Эта мысль и меня поражала, и даже недавно. Я знаю одно истинное убийство за часы, оно уже теперь в газетах. Пусть бы выдумал это сочинитель, — знатоки народной жизни и критики тотчас же крикнули бы, что это невероятно; а прочтя в газетах как факт, вы
чувствуете, что из таких-то именно фактов поучаетесь русской действительности. Вы это прекрасно заметили,
генерал! — с жаром закончил князь, ужасно обрадовавшись, что мог ускользнуть от явной краски в лице.
С логикой кровно обиженной женщины Нина Леонтьевна обрушилась всей силой своего негодования не на Прозорова, а на генерала, поставив ему в вину решительно все, что только может придумать самая пылкая фантазия, так что в конце концов
генерал почувствовал себя глубоко виновным и даже не решался просить прощения.
Неточные совпадения
Знаешь, Клим Иванович, ушли они, эти… ловцы
генералов, ушли, и, очень… прискорбно
почувствовал я себя.
Откланявшись
генералу, Нехлюдов,
чувствуя себя в особенно возбужденно-деятельном духе, поехал на почту.
Оккультически-сектантский тип потому с таким трудом принимает вселенски-церковное сознание, что
чувствует себя
генералом в искусственно приподнятой атмосфере и не может совершить тот подвиг самоотречения, после которого из
генерала превращается в солдата или простого офицера в реальной жизни церкви.
Он послал предписание своему бурмистру насчет жениной пенсии, приказывая ему в то же время немедленно принять от
генерала Коробьина все дела по имению, не дожидаясь сдачи счетов, и распорядиться о выезде его превосходительства из Лавриков; живо представил он себе смущение, тщетную величавость изгоняемого
генерала и, при всем своем горе,
почувствовал некоторое злобное удовольствие.
Но овладевшее им чувство робости скоро исчезло: в
генерале врожденное всем русским добродушие еще усугублялось тою особенного рода приветливостью, которая свойственна всем немного замаранным людям; генеральша как-то скоро стушевалась; что же касается до Варвары Павловны, то она так была спокойна и самоуверенно-ласкова, что всякий в ее присутствии тотчас
чувствовал себя как бы дома; притом от всего ее пленительного тела, от улыбавшихся глаз, от невинно-покатых плечей и бледно-розовых рук, от легкой и в то же время как бы усталой походки, от самого звука ее голоса, замедленного, сладкого, — веяло неуловимой, как тонкий запах, вкрадчивой прелестью, мягкой, пока еще стыдливой, негой, чем-то таким, что словами передать трудно, но что трогало и возбуждало, — и уже, конечно, возбуждало не робость.