Неточные совпадения
Из пассажиров были
и возвращавшиеся из-за границы; но
более были наполнены отделения для третьего класса,
и всё людом мелким
и деловым, не из очень далека.
Они
все знают,
вся беспокойная пытливость их ума
и способности устремляются неудержимо в одну сторону, конечно, за отсутствием
более важных жизненных интересов
и взглядов, как сказал бы современный мыслитель.
Это тем
более было замечательно, что
все знали направление, характер, цели
и желания их родителя.
Себя, свой покой
и комфорт он любил
и ценил
более всего на свете, как
и следовало в высшей степени порядочному человеку.
Впрочем, можно было бы
и еще много рассказать из
всех историй
и обстоятельств, обнаружившихся по поводу этого сватовства
и переговоров; но мы
и так забежали вперед, тем
более что иные из обстоятельств являлись еще в виде слишком неопределенных слухов.
— Сегодня вечером! — как бы в отчаянии повторила вполголоса Нина Александровна. — Что же? Тут сомнений уж
более нет никаких,
и надежд тоже не остается: портретом
всё возвестила… Да он тебе сам, что ли, показал? — прибавила она в удивлении.
Ну, господа, конечно, я обязан подать благородный пример, но
всего более жалею в настоящую минуту о том, что я так ничтожен
и ничем не замечателен; даже чин на мне самый премаленький; ну, что в самом деле интересного в том, что Фердыщенко сделал скверный поступок?
Один лишь генерал Епанчин, только сейчас пред этим разобиженный таким бесцеремонным
и смешным возвратом ему подарка, конечно, еще
более мог теперь обидеться
всеми этими необыкновенными эксцентричностями или, например, появлением Рогожина; да
и человек, как он,
и без того уже слишком снизошел, решившись сесть рядом с Птицыным
и Фердыщенком; но что могла сделать сила страсти, то могло быть, наконец, побеждено чувством обязанности, ощущением долга, чина
и значения
и вообще уважением к себе, так что Рогожин с компанией, во всяком случае в присутствии его превосходительства, был невозможен.
Более всех интересовались князем, конечно, в доме Епанчиных, с которыми он, уезжая, даже не успел
и проститься.
— Из самоумаления, — прошептал Лебедев,
всё более и покорнее поникая своею головой.
— Как бы
всё ищет чего-то, как бы потеряла что-то. О предстоящем же браке даже мысль омерзела
и за обидное принимает. О нем же самом как об апельсинной корке помышляет, не
более, то есть
и более, со страхом
и ужасом, даже говорить запрещает, а видятся разве только что по необходимости…
и он это слишком чувствует! А не миновать-с!.. Беспокойна, насмешлива, двуязычна, вскидчива…
Вот!.. — залепетал вдруг снова Бурдовский, дико
и опасливо осматриваясь кругом
и тем
более горячась, чем больше не доверял
и дичился, — вы не имеете права! —
и, проговорив это, резко остановился, точно оборвал,
и безмолвно выпучив близорукие, чрезвычайно выпуклые с красными толстыми жилками глаза, вопросительно уставился на князя, наклонившись вперед
всем своим корпусом.
—
И даже, князь, вы изволили позабыть, — проскользнул вдруг между стульями неутерпевший Лебедев, чуть не в лихорадке, — изволили позабыть-с, что одна только добрая воля ваша
и беспримерная доброта вашего сердца была их принять
и прослушать
и что никакого они права не имеют так требовать, тем
более что вы дело это уже поручили Гавриле Ардалионовичу, да
и то тоже по чрезмерной доброте вашей так поступили, а что теперь, сиятельнейший князь, оставаясь среди избранных друзей ваших, вы не можете жертвовать такою компанией для этих господ-с
и могли бы
всех этих господ, так сказать, сей же час проводить с крыльца-с, так что я, в качестве хозяина дома, с чрезвычайным даже удовольствием-с…
По-моему, на меня далеко еще меньше десяти тысяч
всего истрачено, но я положил десять тысяч,
и, согласитесь сами, что, отдавая долг, я никак не мог предлагать господину Бурдовскому
более, даже если б я его ужасно любил,
и не мог уже по одному чувству деликатности, именно потому, что отдавал ему долг, а не посылал ему подаяние.
Тут, напротив, было полное убеждение со
всех сторон,
и хоть Чебаров, может быть,
и действительно большой мошенник, но в этом деле он высказывается не
более как крючок, подьячий, промышленник.
Так знайте же, что если я кого-нибудь здесь ненавижу, — завопил он с хрипом, с визгом, с брызгами изо рта (я вас
всех,
всех ненавижу!), — но вас, вас, иезуитская, паточная душонка, идиот, миллионер-благодетель, вас
более всех и всего на свете!
— Молчите, молчите, — неистово закричал князь,
весь покраснев от негодования, а может быть,
и от стыда. — Быть этого не может,
всё это вздор!
Всё это вы сами выдумали или такие же сумасшедшие.
И чтоб я никогда не слыхал от вас этого
более!
Изобретатели
и гении почти всегда при начале своего поприща (а очень часто
и в конце) считались в обществе не
более как дураками, — это уж самое рутинное замечание, слишком
всем известное.
Всего более мучило ее подозрение, что
и дочери ее становятся такие же точно «чудачки», как
и она,
и что таких девиц, как они, в свете не бывает, да
и быть не должно.
Тема завязавшегося разговора, казалось, была не многим по сердцу; разговор, как можно было догадаться, начался из-за нетерпеливого спора
и, конечно,
всем бы хотелось переменить сюжет, но Евгений Павлович, казалось, тем больше упорствовал
и не смотрел на впечатление; приход князя как будто возбудил его еще
более. Лизавета Прокофьевна хмурилась, хотя
и не
всё понимала. Аглая, сидевшая в стороне, почти в углу, не уходила, слушала
и упорно молчала.
— Здесь у вас занимательно, — заметил тот, —
и я с удовольствием прождал вас с полчаса. Вот что, любезнейший Лев Николаевич, я
всё устроил с Курмышевым
и зашел вас успокоить; вам нечего беспокоиться, он очень, очень рассудительно принял дело, тем
более что, по-моему, скорее сам виноват.
— Нет-с, позвольте-с, так нельзя-с! — закричал Лебедев, вскакивая
и махая руками, как будто желая остановить начинавшийся всеобщий смех, — позвольте-с! С этими господами… эти
все господа, — обернулся он вдруг к князю, — ведь это, в известных пунктах, вот что-с… —
и он без церемонии постукал два раза по столу, отчего смех еще
более усилился.
Я с жадностью схватился за эту новую мысль, с жадностью разбирал ее во
всех ее излучинах, во
всех видах ее (я не спал
всю ночь),
и чем
более я в нее углублялся, чем
более принимал ее в себя, тем
более я пугался.
Бешенство охватило меня до того, что я решительно хотел на него броситься, но так как я поклялся, что не начну первый говорить, то
и остался на кровати, тем
более что я
всё еще был не уверен, сам ли это Рогожин или нет?
Неужто им непонятно, что, чем
более я забудусь, чем
более отдамся этому последнему призраку жизни
и любви, которым они хотят заслонить от меня мою Мейерову стену
и всё, что на ней так откровенно
и простодушно написано, тем несчастнее они меня сделают?
—
Всё переискал, везде перерыл, тем
более что никуда не прятал
и никакого ящика не открывал, о чем ясно помню.
Итак, не вдаваясь в
более серьезные объяснения, мы скажем только, что в действительности типичность лиц как бы разбавляется водой,
и все эти Жорж Дандены
и Подколесины существуют действительно, снуют
и бегают пред нами ежедневно, но как бы несколько в разжиженном состоянии.
Таких людей на свете чрезвычайное множество
и даже гораздо
более, чем кажется; они разделяются, как
и все люди, на два главные разряда: одни ограниченные, другие «гораздо поумнее».
Впрочем, мы во всяком случае взяли крайность: в огромном большинстве этого умного разряда людей дело происходит вовсе не так трагически; портится разве под конец лет печенка,
более или менее, вот
и всё.
Он состоял в том, чтобы затвориться в Кремле со
всем войском, настроить бараков, окопаться укреплениями, расставить пушки, убить по возможности
более лошадей
и посолить их мясо; по возможности
более достать
и намародерничать хлеба
и прозимовать до весны; а весной пробиться чрез русских.
Раз навсегда замечено было в семействе, что чем упорнее
и настойчивее возрастали иногда, в каком-нибудь общем
и спорном семейном пункте, возражения
и отпоры Лизаветы Прокофьевны, тем
более это могло служить для
всех признаком, что она, может быть, уж
и соглашается с этим пунктом.
Отец, мать
и сестры,
все поспели в гостиную, чтобы
всё это видеть
и выслушать,
и всех поразила «нелепость, которая не может иметь ни малейших последствий», а еще
более серьезное настроение Аглаи, с каким она высказалась об этой нелепости.
Все переглянулись вопросительно; но князь, кажется, не понял этих слов
и был на высшей степени счастья.
Всё объяснялось нетерпеливостью «не желавшей
более сомневаться» Лизаветы Прокофьевны
и горячими содроганиями обоих родительских сердец о счастии любимой дочери.
Кроме князя Щ.
и Евгения Павловича, к этому слою принадлежал
и известный, очаровательный князь N., бывший обольститель
и победитель женских сердец во
всей Европе, человек теперь уже лет сорока пяти,
всё еще прекрасной наружности, удивительно умевший рассказывать, человек с состоянием, несколько, впрочем, расстроенным,
и по привычке проживавший
более за границей.
И она,
и Аглая остановились как бы в ожидании,
и обе, как помешанные, смотрели на князя. Но он, может быть,
и не понимал
всей силы этого вызова, даже наверно можно сказать. Он только видел пред собой отчаянное, безумное лицо, от которого, как проговорился он раз Аглае, у него «пронзено навсегда сердце». Он не мог
более вынести
и с мольбой
и упреком обратился к Аглае, указывая на Настасью Филипповну...
Это последнее известие поразило Лизавету Прокофьевну
более всего и было совершенно справедливо: выйдя от Настасьи Филипповны, Аглая действительно скорей согласилась бы умереть, чем показаться теперь на глаза своим домашним,
и потому кинулась к Нине Александровне.
Из
всей толпы выискалось человек семь-восемь посетителей, которые
и вошли, стараясь сделать это как можно развязнее; но
более охотников не оказалось,
и вскоре, в толпе же, стали осуждать выскочек.
Успеху дела способствовало
всего более показание дворника, что он видел вчера ввечеру Парфена Семеновича с гостем, вошедших с крыльца
и как бы потихоньку.