Неточные совпадения
Наконец, на неоднократное и точное заявление, что он действительно князь Мышкин и что ему непременно надо
видеть генерала по делу необходимому, недоумевающий
человек препроводил его рядом, в маленькую переднюю, перед самою приемной, у кабинета, и сдал его с рук на руки другому
человеку, дежурившему по утрам в этой передней и докладывавшему генералу о посетителях.
— Вот что, князь, — сказал генерал с веселою улыбкой, — если вы в самом деле такой, каким кажетесь, то с вами, пожалуй, и приятно будет познакомиться; только
видите, я
человек занятой, и вот тотчас же опять сяду кой-что просмотреть и подписать, а потом отправлюсь к его сиятельству, а потом на службу, так и выходит, что я хоть и рад
людям… хорошим, то есть… но… Впрочем, я так убежден, что вы превосходно воспитаны, что… А сколько вам лет, князь?
— Это очень хорошо, что вы смеетесь. Я
вижу, что вы добрейший молодой
человек, — сказала генеральша.
— Этот
человек уверяет, — резко сказала Аглая, когда князь кончил читать, — что слово «разорвите всё» меня не скомпрометирует и не обяжет ничем, и сам дает мне в этом, как
видите, письменную гарантию, этою самою запиской.
— Я вас подлецом теперь уже никогда не буду считать, — сказал князь. — Давеча я вас уже совсем за злодея почитал, и вдруг вы меня так обрадовали, — вот и урок: не судить, не имея опыта. Теперь я
вижу, что вас не только за злодея, но и за слишком испорченного
человека считать нельзя. Вы, по-моему, просто самый обыкновенный
человек, какой только может быть, разве только что слабый очень и нисколько не оригинальный.
— Вот
видите, вы говорите,
людей нет честных и сильных, и что все только ростовщики; вот и явились сильные
люди, ваша мать и Варя. Разве помогать здесь и при таких обстоятельствах не признак нравственной силы?
— Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор, — проговорила Настасья Филипповна, — меня всё торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных
людей. Слышали, Афанасий Иваныч? Как вам покажется всё, что князь говорил? Ведь почти что неприлично… Рогожин! Ты погоди уходить-то. Да ты и не уйдешь, я
вижу. Может, я еще с тобой отправлюсь. Ты куда везти-то хотел?
— Матушка! Королевна! Всемогущая! — вопил Лебедев, ползая на коленках перед Настасьей Филипповной и простирая руки к камину. — Сто тысяч! Сто тысяч! Сам
видел, при мне упаковывали! Матушка! Милостивая! Повели мне в камин: весь влезу, всю голову свою седую в огонь вложу!.. Больная жена без ног, тринадцать
человек детей — всё сироты, отца схоронил на прошлой неделе, голодный сидит, Настасья Филипповна!! — и, провопив, он пополз было в камин.
Прощай, князь, в первый раз
человека видела!
— Да вы его у нас, пожалуй, этак захвалите!
Видите, уж он и руку к сердцу, и рот в ижицу, тотчас разлакомился. Не бессердечный-то, пожалуй, да плут, вот беда; да к тому же еще и пьян, весь развинтился, как и всякий несколько лет пьяный
человек, оттого у него всё и скрипит. Детей-то он любит, положим, тетку покойницу уважал… Меня даже любит и ведь в завещании, ей-богу, мне часть оставил…
Он
увидел только несчастного
человека, душевное настроение которого мрачно, но очень понятно.
И вдруг он
увидел в глубине ворот, в полутемноте, у самого входа на лестницу, одного
человека.
Два давешних глаза, те же самые, вдруг встретились с его взглядом.
Человек, таившийся в нише, тоже успел уже ступить из нее один шаг. Одну секунду оба стояли друг перед другом почти вплоть. Вдруг князь схватил его за плечи и повернул назад, к лестнице, ближе к свету: он яснее хотел
видеть лицо.
— Это… это генерала-с. Действительно не пускал, и ему к вам не стать. Я, князь,
человека этого глубоко уважаю; это… это великий человек-с; вы не верите? Ну, вот
увидите, а все-таки… лучше бы, сиятельнейший князь, вам не принимать его у себя-с.
— Я хотел сказать… я хотел сказать, — затрепетал князь, — я хотел только изъяснить Аглае Ивановне… иметь такую честь объяснить, что я вовсе не имел намерения… иметь честь просить ее руки… даже когда-нибудь… Я тут ни в чем не виноват, ей-богу, не виноват, Аглая Ивановна! Я никогда не хотел, и никогда у меня в уме не было, никогда не захочу, вы сами
увидите; будьте уверены! Тут какой-нибудь злой
человек меня оклеветал пред вами! Будьте спокойны!
Князь выслушал, казалось, в удивлении, что к нему обратились, сообразил, хотя, может быть, и не совсем понял, не ответил, но,
видя, что она и все смеются, вдруг раздвинул рот и начал смеяться и сам. Смех кругом усилился; офицер, должно быть,
человек смешливый, просто прыснул со смеху. Аглая вдруг гневно прошептала про себя...
— Да разве ты что-нибудь знаешь?
Видишь, дражайший, — встрепенулся и удивился генерал, останавливаясь на месте как вкопанный, — я, может быть, тебе напрасно и неприлично проговорился, но ведь это потому, что ты… что ты… можно сказать, такой
человек. Может быть, ты знаешь что-нибудь особенное?
— Ни-ни, я имею свои причины, чтобы нас не заподозрили в экстренном разговоре с целью; тут есть
люди, которые очень интересуются нашими отношениями, — вы не знаете этого, князь? И гораздо лучше будет, если
увидят, что и без того в самых дружелюбнейших, а не в экстренных только отношениях, — понимаете? Они часа через два разойдутся; я у вас возьму минут двадцать, ну — полчаса…
Добежав до угла, я
увидел вход на лестницу; лестница была узкая, чрезвычайно грязная и совсем не освещенная; но слышалось, что в высоте взбегал еще по ступенькам
человек, и я пустился на лестницу, рассчитывая, что, покамест ему где-нибудь отопрут, я его догоню.
Я сказал этим бедным
людям, чтоб они постарались не иметь никаких на меня надежд, что я сам бедный гимназист (я нарочно преувеличил унижение; я давно кончил курс и не гимназист), и что имени моего нечего им знать, но что я пойду сейчас же на Васильевский остров к моему товарищу Бахмутову, и так как я знаю наверно, что его дядя, действительный статский советник, холостяк и не имеющий детей, решительно благоговеет пред своим племянником и любит его до страсти,
видя в нем последнюю отрасль своей фамилии, то, «может быть, мой товарищ и сможет сделать что-нибудь для вас и для меня, конечно, у своего дяди…»
Но странно, когда смотришь на этот труп измученного
человека, то рождается один особенный и любопытный вопрос: если такой точно труп (а он непременно должен был быть точно такой)
видели все ученики его, его главные будущие апостолы,
видели женщины, ходившие за ним и стоявшие у креста, все веровавшие в него и обожавшие его, то каким образом могли они поверить, смотря на такой труп, что этот мученик воскреснет?
— Если так, то вы
человек без сердца! — вскричала Аглая, — неужели вы не
видите, что не в меня она влюблена, а вас, вас одного она любит! Неужели вы всё в ней успели заметить, а этого не заметили? Знаете, что это такое, что означают эти письма? Это ревность; это больше чем ревность! Она… вы думаете, она в самом деле замуж за Рогожина выйдет, как она пишет здесь в письмах? Она убьет себя на другой день, только что мы обвенчаемся!
Видите, какой это человек-с: тут у него теперь одна слабость к этой капитанше, к которой без денег ему являться нельзя и у которой я сегодня намерен накрыть его, для его же счастия-с; но, положим, что не одна капитанша, а соверши он даже настоящее преступление, ну, там, бесчестнейший проступок какой-нибудь (хотя он и вполне неспособен к тому), то и тогда, говорю я, одною благородною, так сказать, нежностью с ним до всего дойдешь, ибо чувствительнейший человек-с!
—
Видите, — запутывался и всё более и более нахмуривался князь, расхаживая взад и вперед по комнате и стараясь не взглядывать на Лебедева, — мне дали знать… мне сказали про господина Фердыщенка, что будто бы он, кроме всего, такой
человек, при котором надо воздерживаться и не говорить ничего… лишнего, — понимаете? Я к тому, что, может быть, и действительно он был способнее, чем другой… чтобы не ошибиться, — вот в чем главное, понимаете?
Великий писатель принужден был его наконец высечь для удовлетворения оскорбленного нравственного чувства своего читателя, но,
увидев, что великий
человек только встряхнулся и для подкрепления сил после истязания съел слоеный пирожок, развел в удивлении руки и так оставил своих читателей.
— То-то и есть, что смотрел-с! Слишком, слишком хорошо помню, что смотрел-с! На карачках ползал, щупал на этом месте руками, отставив стул, собственным глазам своим не веруя: и
вижу, что нет ничего, пустое и гладкое место, вот как моя ладонь-с, а все-таки продолжаю щупать. Подобное малодушие-с всегда повторяется с
человеком, когда уж очень хочется отыскать… при значительных и печальных пропажах-с: и
видит, что нет ничего, место пустое, а все-таки раз пятнадцать в него заглянет.
— Договаривайте, князь, — особенно плавно протянул он, — договаривайте. Я снисходителен, говорите все: признайтесь, что вам смешна даже мысль
видеть пред собой
человека в настоящем его унижении и… бесполезности, и в то же время слышать, что этот
человек был личным свидетелем… великих событий. Он ничего еще не успел вам… насплетничать?
— Мальчик, ребенок, не понимающий опасности, пробирается сквозь толпу, чтоб
увидеть блеск, мундиры, свиту и наконец великого
человека, о котором так много накричали ему.
Но повторяю же вам, я был свидетелем ночных слез и стонов этого великого
человека; а этого уж никто не
видел, кроме меня!
Он не принес почти никакой пользы, но есть
люди, которых почему-то приятно
видеть подле себя в иную тяжелую минуту.
Он
видел, например, что этот старик, этот важный сановник, который по летам годился бы ему в деды, даже прерывает свой разговор, чтобы выслушать его, такого молодого и неопытного
человека, и не только выслушивает его, но видимо ценит его мнение, так ласков с ним, так искренно добродушен, а между тем они чужие и видятся всего в первый раз.
— Что превосходнейший
человек, то вы правы, — внушительно, и уже не улыбаясь, произнес Иван Петрович, — да, да… это был
человек прекрасный! Прекрасный и достойный, — прибавил он, помолчав. — Достойный даже, можно сказать, всякого уважения, — прибавил он еще внушительнее после третьей остановки, — и… и очень даже приятно
видеть с вашей стороны…
— Мне кажется, что вас слишком уже поразил случай с вашим благодетелем, — ласково и не теряя спокойствия заметил старичок, — вы воспламенены… может быть, уединением. Если бы вы пожили больше с
людьми, а в свете, я надеюсь, вам будут рады, как замечательному молодому
человеку, то, конечно, успокоите ваше одушевление и
увидите, что всё это гораздо проще… и к тому же такие редкие случаи… происходят, по моему взгляду, отчасти от нашего пресыщения, а отчасти от… скуки…
Он долго как бы не понимал суматохи, кипевшей кругом него, то есть понимал совершенно и всё
видел, но стоял как бы особенным
человеком, ни в чем не принимавшим участия и который, как невидимка в сказке, пробрался в комнату и наблюдает посторонних, но интересных ему
людей.
Возвращаясь сюда, в Петербург, я дал себе слово непременно
увидеть наших первых
людей, старших, исконных, к которым сам принадлежу, между которыми сам из первых по роду.
Я с любопытством шел сюда сегодня, со смятением: мне надо было
видеть самому и лично убедиться: действительно ли весь этот верхний слой русских
людей уж никуда не годится, отжил свое время, иссяк исконною жизнью и только способен умереть, но всё еще в мелкой завистливой борьбе с
людьми… будущими, мешая им, не замечая, что сам умирает?
— Что ж, и хорош, и дурен; а коли хочешь мое мнение знать, то больше дурен. Сама
видишь, какой
человек, больной
человек!
Может, он и в самом деле спал нехорошо и
видел дурные сны; но днем, с
людьми, казался добрым и даже довольным, иногда только очень задумчивым, но это когда бывал один.
На трагическое же изложение, со стороны Лебедева, предстоящего вскорости события доктор лукаво и коварно качал головой и наконец заметил, что, не говоря уже о том, «мало ли кто на ком женится», «обольстительная особа, сколько он, по крайней мере, слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно может увлечь
человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий выбор не только не выражает со стороны дорогого князя, так сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже свидетельствует о хитрости тонкого светского ума и расчета, а стало быть, способствует к заключению противоположному и для князя совершенно приятному…» Эта мысль поразила и Лебедева; с тем он и остался, и теперь, прибавил он князю, «теперь, кроме преданности и пролития крови, ничего от меня не
увидите; с тем и явился».