Неточные совпадения
Но
главная черта была в
том, что все это как будто не случайно во мне было, а как будто ему и следовало так быть.
То-то и есть, господа, не существует ли и в самом деле нечто такое, что почти всякому человеку дороже самых лучших его выгод, или (чтоб уж логики не нарушать) есть одна такая самая выгодная выгода (именно пропускаемая-то, вот об которой сейчас говорили), которая
главнее и выгоднее всех других выгод и для которой человек, если понадобится, готов против всех законов пойти,
то есть против рассудка, чести, покоя, благоденствия, — одним словом, против всех этих прекрасных и полезных вещей, лишь бы только достигнуть этой первоначальной, самой выгодной выгоды, которая ему дороже всего.
А в частности, может быть выгоднее всех выгод даже и в таком случае, если приносит нам явный вред и противоречит самым здравым заключениям нашего рассудка о выгодах, — потому что во всяком случае сохраняет нам самое
главное и самое дорогое,
то есть нашу личность и нашу индивидуальность.
Но вот именно потому-то, может быть, ему и хочется иногда вильнуть в сторону, что он присужден пробивать эту дорогу, да еще, пожалуй, потому, что как ни глуп непосредственный деятель вообще, но все-таки ему иногда приходит на мысль, что дорога-то, оказывается, почти всегда идет куда бы
то ни было и что
главное дело не в
том, куда она идет, а в
том, чтоб она только шла и чтоб благонравное дитя, пренебрегая инженерным искусством, не предавалось губительной праздности, которая, как известно, есть мать всех пороков.
То-то и есть, что я слепо верил тогда, что каким-то чудом, каким-нибудь внешним обстоятельством все это вдруг раздвинется, расширится; вдруг представится горизонт соответственной деятельности, благотворной, прекрасной, и,
главное, совсем готовой (какой именно — я никогда не знал, но,
главное — совсем готовой), и вот я выступлю вдруг на свет божий, чуть ли не на белом коне и не в лавровом венке.
Главное, думал я, надо приехать не первым, а
то подумают, что я уж очень обрадовался.
Весь этот вечер, уже когда я и домой воротился, уже после девяти часов, когда, по расчету, никак не могла прийти Лиза, мне все-таки она мерещилась и,
главное, вспоминалась все в одном и
том же положении.
Молчание наше продолжалось уже минут пять. Чай стоял на столе; мы до него не дотрагивались: я до
того дошел, что нарочно не хотел начинать пить, чтоб этим отяготить ее еще больше; ей же самой начинать было неловко. Несколько раз она с грустным недоумением взглянула на меня. Я упорно молчал.
Главный мученик был, конечно, я сам, потому что вполне сознавал всю омерзительную низость моей злобной глупости, и в
то же время никак не мог удержать себя.
Ведь рассказывать, например, длинные повести о
том, как я манкировал свою жизнь нравственным растлением в углу, недостатком среды, отвычкой от живого и тщеславной злобой в подполье, — ей-богу, неинтересно; в романе надо героя, а тут нарочно собраны все черты для антигероя, а
главное, все это произведет пренеприятное впечатление, потому что мы все отвыкли от жизни, все хромаем, всякий более или менее.
Неточные совпадения
Главное препятствие для его бессрочности представлял, конечно, недостаток продовольствия, как прямое следствие господствовавшего в
то время аскетизма; но, с другой стороны, история Глупова примерами совершенно положительными удостоверяет нас, что продовольствие совсем не столь необходимо для счастия народов, как это кажется с первого взгляда.
Но
главная его заслуга состояла в
том, что он ввел в употребление горчицу и лавровый лист.
И,
главное, подавать нищим, потому что нищие не о мамоне пекутся, а о
том, как бы душу свою спасти", — присовокупляла она, протягивая при этом руку.
Словом сказать, в полчаса, да и
то без нужды, весь осмотр кончился. Видит бригадир, что времени остается много (отбытие с этого пункта было назначено только на другой день), и зачал тужить и корить глуповцев, что нет у них ни мореходства, ни судоходства, ни горного и монетного промыслов, ни путей сообщения, ни даже статистики — ничего, чем бы начальниково сердце возвеселить. А
главное, нет предприимчивости.
Понятно, что, ввиду такого нравственного расстройства,
главная забота нового градоначальника была направлена к
тому, чтобы прежде всего снять с глуповцев испуг.