Неточные совпадения
— Чего кричишь! За
постой у нас деньги платят; сам проваливай! Ишь, монумент вытянулся.
То есть никакой-то, братцы, в нем фортикультяпности нет.
Наконец, меня перековали. Между
тем в мастерскую явились одна за другою несколько калашниц. Иные были совсем маленькие девочки. До зрелого возраста они ходили обыкновенно с калачами; матери пекли, а они продавали. Войдя в возраст, они продолжали ходить, но уже без калачей; так почти всегда водилось. Были и не девочки. Калач
стоил грош, и арестанты почти все их покупали.
Тот был дикий зверь вполне, и вы,
стоя возле него и еще не зная его имени, уже инстинктом предчувствовали, что подле вас находится страшное существо.
Досадовал же я потому, что серьезно и заботливо думал в эти первые дни о
том, как и на какой ноге поставлю я себя в остроге, или, лучше сказать, на какой ноге я должен был
стоять с ними.
— Голова зато дорого
стоит, братцы, голова! — отвечал он. — Как и с Москвой прощался,
тем и утешен был, что голова со мной вместе пойдет. Прощай, Москва, спасибо за баню, за вольный дух, славно исполосовали! А на тулуп нечего тебе, милый человек, смотреть…
Он любил париться до отупения, до бесчувственности, и каждый раз, когда случается мне теперь, перебирая старые воспоминания, вспомнить и о нашей каторжной бане (которая
стоит того, чтоб об ней не забыть),
то на первый план картины тотчас же выступает передо мною лицо блаженнейшего и незабвенного Исая Фомича, товарища моей каторги и сожителя по казарме.
Пара подкандальников
стоит не менее шести гривен серебром, а между
тем каждый арестант заводит их себе на свой счет, разумеется, потому что без подкандальников невозможно ходить.
Наконец, и
то: в карауле
стоять скучно, а тут театр, да не просто солдатский, а арестантский, а арестанты народ любопытный: весело будет посмотреть.
Петушиной же замашки быть впереди во всех местах и во что бы
то ни стало,
стоит ли, нет ли
того человек, — этого в народе нет.
— Видишь что, любезный, — говорит он, — накажу я тебя как следует, потому ты и
стоишь того. Но вот что я для тебя, пожалуй, сделаю: к прикладам я тебя не привяжу. Один пойдешь, только по-новому: беги что есть силы через весь фрунт! Тут хоть и каждая палка ударит, да ведь дело-то будет короче, как думаешь? Хочешь испробовать?
Впрочем, помню, я тогда же сделал одно странное замечание, за верность которого особенно не
стою; но общность приговора самих арестантов сильно его поддерживает: это
то, что розги, если даются в большом количестве, самое тяжелое наказание из всех у нас употребляемых.
Я
стою на
том, что самый лучший человек может огрубеть и отупеть от привычки до степени зверя.
— То-то ухи-то у тебя торчком
стоят.
—
Стой, подожди. Я тогда тоже родителя схоронил, а матушка моя пряники, значит, пекла, на Анкудима работали,
тем и кормились. Житье у нас было плохое. Ну, тоже заимка за лесом была, хлебушка сеяли, да после отца-то всё порешили, потому я тоже закурил, братец ты мой. От матери деньги побоями вымогал…
А как вышли мы с ней в первое воскресенье в церковь: на мне смушачья шапка, тонкого сукна кафтан, шаровары плисовые; она в новой заячьей шубке, платочек шелковый, —
то есть я ее
стою и она меня
стоит: вот как идем!
А Акулька на
ту пору с огорода шла; как Филька-то увидал ее, у самых наших ворот: «
Стой!» — кричит, выскочил из телеги да прямо ей земной поклон: «Душа ты моя, говорит, ягода, любил я тебя два года, а теперь меня с музыкой в солдаты везут.
— А вот выйти всем, так посмотрим, какое он оправдание произнесет. На
том и
стоять.
Арестанты, которые
стояли без фуражек, кажется, еще с
того самого времени, как послали за майором, теперь все выпрямились, подправились; каждый из них переступил с ноги на ногу, а затем все так и замерли на месте, ожидая первого слова, или, лучше сказать, первого крика высшего начальства.
Прислуга Алины сказала Климу, что барышня нездорова, а Лидия ушла гулять; Самгин спустился к реке, взглянул вверх по течению, вниз — Лидию не видно. Макаров играл что-то очень бурное. Клим пошел домой и снова наткнулся на мужика,
тот стоял на тропе и, держась за лапу сосны, ковырял песок деревянной ногой, пытаясь вычертить круг. Задумчиво взглянув в лицо Клима, он уступил ему дорогу и сказал тихонько, почти в ухо:
Неточные совпадения
А вы —
стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не
то, мол, барин сердится.
Стой, еще письмо не готово.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или
стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий. О, черт возьми! нужно еще повторять! как будто оно там и без
того не
стоит.
Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину…
постой, я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и между
тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею к купцу Абдулину и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.