Неточные совпадения
Ее муж, молодой солдат, был под судом и умер в
госпитале, в арестантской палате, в то время, когда и я там лежал больной.
Он стал жаловаться на разные боли, стал заметно хиреть; все чаще и чаще ходил в
госпиталь… «Поддался-таки!» — говорили про себя арестанты.
Обыкновенно я встречался с подсудимыми арестантами в
госпитале, в арестантских палатах, когда лежал больной, что случалось довольно часто.
И вот подсудимый, рассчитав вероятный срок ужасного для него дня, уходит часто в
госпиталь, желая хоть сколько-нибудь отдалить тяжелую минуту.
Бедный малый, выпив свою крышку вина, действительно тотчас же сделался болен; с ним началась рвота с кровью, и его отвезли в
госпиталь почти бесчувственного.
Это меня изумило: он прибыл в
госпиталь слишком слабый и измученный.
Наконец, он выписался еще с не совсем поджившей спиной; я тоже пошел в этот раз на выписку, и из
госпиталя нам случилось возвращаться вместе: мне в острог, а ему в кордегардию подле нашего острога, где он содержался и прежде.
Вскоре после праздников я сделался болен и отправился в наш военный
госпиталь. […военный
госпиталь.
— Деревянное здание
госпиталя в Омске сохранилось до наших дней.]
На огромном дворе
госпиталя помещались службы, дома для медицинского начальства и прочие пригодные постройки.
Там доктор предварительно свидетельствовал всех больных из всех военных команд, расположенных в крепости, и кого находил действительно больным, записывал в
госпиталь.
Меня отметили в книге, и во втором часу, когда уже все наши отправились из острога на послеобеденную работу, я пошел в
госпиталь.
Больной арестант обыкновенно брал с собой сколько мог денег, хлеба, потому что на тот день не мог ожидать себе в
госпитале порций, крошечную трубочку и кисет с табаком, кремнем и огнивом.
Я вступил в ограду
госпиталя не без некоторого любопытства к этой новой, не знакомой еще мне варьяции нашего арестантского житья-бытья.
День был теплый, хмурый и грустный — один из тех дней, когда такие заведения, как
госпиталь, принимают особенно деловой, тоскливый и кислый вид.
Он первый заговорил со мною, с любопытством стал меня расспрашивать и довольно подробно рассказал мне о внешних порядках
госпиталя.
Чайник мне обещал прислать назавтра М-цкий из острога, с кем-нибудь из арестантов, ходивших в
госпиталь на работу.
Он давно уже был болен, и давно бы пора ему было идти лечиться; но он с каким-то упорным и совершенно ненужным терпеньем преодолевал себя, крепился и только на праздниках ушел в
госпиталь, чтоб умереть в три недели от ужасной чахотки; точно сгорел человек.
И всё время мое в остроге, все эти несколько лет, как только мне случалось бывать в
госпитале (а бывал я частенько), я каждый раз с боязливою недоверчивостью надевал халат.
В самом деле, простолюдин скорее несколько лет сряду, страдая самою тяжелою болезнию, будет лечиться у знахарки или своими домашними, простонародными лекарствами (которыми отнюдь не надо пренебрегать), чем пойдет к доктору или лежать в
госпитале.
Но, кроме того, что тут есть одно чрезвычайно важное обстоятельство, совершенно не относящееся к медицине, именно: всеобщее недоверие всего простолюдья ко всему, что носит на себе печать административного, форменного; кроме того, народ запуган и предубежден против
госпиталей разными страхами, россказнями, нередко нелепыми, но иногда имеющими свое основание.
Но, главное, его пугают немецкие порядки
госпиталя, чужие люди кругом во все продолжение болезни, строгости насчет еды, рассказы о настойчивой суровости фельдшеров и лекарей, о взрезывании и потрошении трупов и проч.
Понесли меня в
госпиталь, а я тотчас ожил.
Я заговорил теперь о наказаниях, равно как и об разных исполнителях этих интересных обязанностей, собственно потому, что, переселясь в
госпиталь, получил только тогда и первое наглядное понятие обо всех этих делах.
Я и потом, во все эти несколько лет острожной жизни, невольно приглядывался к тем из подсудимых, которые, пролежав в
госпитале после первой половины наказания и залечив свои спины, выписывались из
госпиталя, чтобы назавтра же выходить остальную половину назначенных по конфирмации палок.
Те, которые, залечив после первой половины свою спину, выходили из
госпиталя, чтоб идти под вторую половину, в день выписки и накануне бывали обыкновенно мрачны, угрюмы, неразговорчивы.
Он явился в
госпиталь избитый до полусмерти; я еще никогда не видал таких язв; но он пришел с радостью в сердце, с надеждой, что останется жив, что слухи были ложные, что его вот выпустили же теперь из-под палок, так что теперь, после долгого содержания под судом, ему уже начинали мечтаться дорога, побег, свобода, поля и леса…
Через два дня после выписки из
госпиталя он умер в том же
госпитале, на прежней же койке, не выдержав второй половины.
В это первое время, в
госпитале, я заслушивался всех этих арестантских рассказов.
Оно, кажется, очень поразило его своею неожиданностью; он не верил, что его накажут, до последней минуты и, когда повели его по рядам, стал кричать: «Караул!» В
госпитале его положили на этот раз уже не в нашу, а, за неимением в ней коек, в другую палату.
И между тем я, особенно вначале, часто ходил в
госпиталь, иногда больной, иногда просто лежать; уходил от острога.
Тут же в
госпитале все были более на равной ноге, жили более по-приятельски.
В эти первые годы я часто уходил, безо всякой болезни, лежать в
госпиталь, единственно для того, чтоб не быть в остроге, чтоб только избавиться от этой упорной, ничем не смиряемой всеобщей ненависти.
— Что, дружок, можешь в
госпиталь так дойти али нет? Нет, уж лучше ему лошадь запречь. Запречь сейчас лошадь! — закричал он впопыхах унтер-офицеру.
Он умер в нашем
госпитале после тяжкой болезни, на моих глазах.
Но он куражился и громко говорил в
госпитале, что уж теперь он на все пошел, на все готов и не то еще сделает.