Неточные совпадения
Ее муж, молодой солдат,
был под судом и умер
в госпитале,
в арестантской палате,
в то время, когда и я там лежал больной.
Бедный малый,
выпив свою крышку вина, действительно тотчас же сделался болен; с ним началась рвота с кровью, и его отвезли
в госпиталь почти бесчувственного.
Он давно уже
был болен, и давно бы пора ему
было идти лечиться; но он с каким-то упорным и совершенно ненужным терпеньем преодолевал себя, крепился и только на праздниках ушел
в госпиталь, чтоб умереть
в три недели от ужасной чахотки; точно сгорел человек.
В самом деле, простолюдин скорее несколько лет сряду, страдая самою тяжелою болезнию,
будет лечиться у знахарки или своими домашними, простонародными лекарствами (которыми отнюдь не надо пренебрегать), чем пойдет к доктору или лежать
в госпитале.
Он явился
в госпиталь избитый до полусмерти; я еще никогда не видал таких язв; но он пришел с радостью
в сердце, с надеждой, что останется жив, что слухи
были ложные, что его вот выпустили же теперь из-под палок, так что теперь, после долгого содержания под судом, ему уже начинали мечтаться дорога, побег, свобода, поля и леса…
Тут же
в госпитале все
были более на равной ноге, жили более по-приятельски.
В эти первые годы я часто уходил, безо всякой болезни, лежать
в госпиталь, единственно для того, чтоб не
быть в остроге, чтоб только избавиться от этой упорной, ничем не смиряемой всеобщей ненависти.
— Уж такой молодец, что другого нет. В городе Голнау его ранили картечью в ногу… Он, батюшка, примочил рану водкой из фляжки и снова вскочил на лошадь… Его начальство
было в госпиталь прогонять, а он сказал: «На коне лучше, чем в госпитале…»
Неточные совпадения
Петроград встретил оттепелью, туманом, все на земле
было окутано мокрой кисеей, она затрудняла дыхание, гасила мысли, вызывала ощущение бессилия. Дома ждала неприятность: Агафья, сложив, как всегда, руки на груди, заявила, что уходит работать
в госпиталь сиделкой.
Фрегат повели, приделав фальшивый руль, осторожно, как носят раненого
в госпиталь,
в отысканную
в другом заливе, верстах
в 60 от Симодо, закрытую бухту Хеда, чтобы там повалить на отмель, чинить — и опять плавать. Но все надежды оказались тщетными. Дня два плаватели носимы
были бурным ветром по заливу и наконец должны
были с неимоверными усилиями перебраться все (при морозе
в 4˚) сквозь буруны на шлюпках, по канату, на берег, у подошвы японского Монблана, горы Фудзи,
в противуположной стороне от бухты Хеда.
Я, помнится,
в Турции лежал
в госпитале, полумертвый: у меня
была гнилая горячка.
А там грянула империалистическая война. Половина клуба
была отдана под
госпиталь. Собственно говоря, для клуба остались прихожая, аванзал, «портретная», «кофейная», большая гостиная, читальня и столовая. А все комнаты, выходящие на Тверскую, пошли под
госпиталь.
Были произведены перестройки. Для игры «инфернальная»
была заменена большой гостиной, где метали баккара, на поставленных посредине столах играли
в «железку», а
в «детской», по-старому, шли игры по маленькой.
Я умер бы комфортно
в их
госпитале,
в тепле и с внимательным доктором, и, может
быть, гораздо комфортнее и теплее, чем у себя дома.