— Полноте, полноте! я вам говорю, полноте! — отвечал довольно строго Крестьян Иванович на выходку господина Голядкина, еще раз усаживая его на место. — Ну, что у вас? расскажите мне, что у вас есть там теперь неприятного, — продолжал Крестьян Иванович, — и о каких
врагах говорите вы? Что у вас есть там такое?
Неточные совпадения
— Гм… я
говорю, — перебил доктор, — что вам нужно коренное преобразование всей вашей жизни иметь и в некотором смысле переломить свой характер. (Крестьян Иванович сильно ударил на слово «переломить» и остановился на минуту с весьма значительным видом.) Не чуждаться жизни веселой; спектакли и клуб посещать и во всяком случае бутылки
врагом не бывать. Дома сидеть не годится… вам дома сидеть никак невозможно.
Это
враги мои
говорят, — отвечал отрывисто тот, кто называл себя господином Голядкиным, и вместе с словом этим неожиданно освободился из слабых рук настоящего господина Голядкина.
— Это речь
врагов моих, — ответил он, наконец, благоразумно сдерживая себя, трепещущим голосом. В то же самое время герой наш с беспокойством оглянулся на дверь. Дело в том, что господин Голядкин-младший был, по-видимому, в превосходном расположении духа и в готовности пуститься на разные шуточки, не позволительные в общественном месте и, вообще
говоря, не допускаемые законами света, и преимущественно в обществе высокого тона.
Неточные совпадения
Яков угрюм,
говорит неохотно, // Вожжи у Якова дрожмя дрожат, // Крестится: «Чур меня, сила нечистая!» // Шепчет: «Рассыпься!» (мутил его
враг).
Он был беден, мечтал о миллионах, а для денег не сделал бы лишнего шага: он мне раз
говорил, что скорее сделает одолжение
врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность, тогда как ненависть только усилится соразмерно великодушию противника.
Он был большой
враг всякой оригинальности,
говоря, что оригинальность есть уловка людей дурного тона.
— Не обманывай, рыцарь, и себя и меня, —
говорила она, качая тихо прекрасной головой своей, — знаю и, к великому моему горю, знаю слишком хорошо, что тебе нельзя любить меня; и знаю я, какой долг и завет твой: тебя зовут отец, товарищи, отчизна, а мы —
враги тебе.
Катерина. Не жалеешь ты меня ничего!
Говоришь: не думай, а сама напоминаешь. Разве я хочу об нем думать; да что делать, коли из головы нейдет. Об чем ни задумаю, а он так и стоит перед глазами. И хочу себя переломить, да не могу никак. Знаешь ли ты, меня нынче ночью опять
враг смущал. Ведь я было из дому ушла.