«Знаю
я, говорю, Никитушка, где ж ему и быть, коль не у Господа и Бога, только здесь-то, с нами-то его теперь, Никитушка, нет, подле-то, вот как прежде сидел!» И хотя бы
я только взглянула на него лишь разочек, только один разочек на него
мне бы опять
поглядеть, и не подошла бы к нему, не промолвила, в углу бы притаилась, только бы минуточку едину повидать, послыхать его, как он играет на дворе, придет, бывало, крикнет своим голосочком: «Мамка, где ты?» Только б услыхать-то
мне, как он по комнате своими ножками пройдет разик, всего бы только разик, ножками-то своими тук-тук, да
так часто, часто, помню, как, бывало, бежит ко
мне, кричит да смеется, только б
я его ножки-то услышала, услышала бы, признала!
Поманил он
меня, увидав, подошел
я к нему, взял он
меня обеими руками за плечи, глядит
мне в лицо умиленно, любовно; ничего не сказал, только
поглядел так с минуту: «Ну, говорит, ступай теперь, играй, живи за
меня!» Вышел
я тогда и пошел играть.
—
Так умер старец Зосима! — воскликнула Грушенька. — Господи, а
я того и не знала! — Она набожно перекрестилась. — Господи, да что же
я, а я-то у него на коленках теперь сижу! — вскинулась она вдруг как в испуге, мигом соскочила с колен и пересела на диван. Алеша длинно с удивлением
поглядел на нее, и на лице его как будто что засветилось.