Неточные совпадения
— Одно решите мне, одно! — сказал он мне (точно от меня теперь все и зависело), — жена, дети! Жена
умрет, может быть, с
горя, а дети хоть и не лишатся дворянства и имения, — но дети варнака, и навек. А память-то, память какую
в сердцах их по себе оставлю!
— Ах нет, есть люди глубоко чувствующие, но как-то придавленные. Шутовство у них вроде злобной иронии на тех, которым
в глаза они не смеют сказать правды от долговременной унизительной робости пред ними. Поверьте, Красоткин, что такое шутовство чрезвычайно иногда трагично. У него все теперь, все на земле совокупилось
в Илюше, и
умри Илюша, он или с ума сойдет с
горя, или лишит себя жизни. Я почти убежден
в этом, когда теперь на него смотрю!
Неточные совпадения
— Ох, батюшка, осьмнадцать человек! — сказала старуха, вздохнувши. — И
умер такой всё славный народ, всё работники. После того, правда, народилось, да что
в них: всё такая мелюзга; а заседатель подъехал — подать, говорит, уплачивать с души. Народ мертвый, а плати, как за живого. На прошлой неделе
сгорел у меня кузнец, такой искусный кузнец и слесарное мастерство знал.
Варвара. Вздор все. Очень нужно слушать, что она городит. Она всем так пророчит. Всю жизнь смолоду-то грешила. Спроси-ка, что об ней порасскажут! Вот умирать-то и боится. Чего сама-то боится, тем и других пугает. Даже все мальчишки
в городе от нее прячутся, грозит на них палкой да кричит (передразнивая): «Все
гореть в огне будете!»
— Важный ты стал, значительная персона, — вздохнул Дронов. — Нашел свою тропу… очевидно. А я вот все болтаюсь
в своей петле. Покамест — широка, еще не давит. Однако беспокойно. «Ты на
гору, а черт — за ногу». Тоська не отвечает на письма —
в чем дело? Ведь — не бежала же? Не
умерла?
Потом мало-помалу место живого
горя заступило немое равнодушие. Илья Ильич по целым часам смотрел, как падал снег и наносил сугробы на дворе и на улице, как покрыл дрова, курятники, конуру, садик, гряды огорода, как из столбов забора образовались пирамиды, как все
умерло и окуталось
в саван.
Полгода томилась мать на постели и
умерла. Этот гроб, ставши между ими и браком — глубокий траур, вдруг облекший ее молодую жизнь, надломил и ее хрупкий, наследственно-болезненный организм,
в котором, еще сильнее скорби и недуга,
горела любовь и волновала нетерпением и жаждой счастья.