Неточные совпадения
Впрочем, о старшем, Иване,
сообщу лишь
то, что он рос каким-то угрюмым и закрывшимся сам в себе отроком, далеко не робким, но как бы еще с десяти лет проникнувшим в
то, что растут они все-таки в чужой семье и на чужих милостях и что отец у них какой-то такой, о котором даже и говорить стыдно, и проч., и проч.
— Я должен вам
сообщить, — произнес тоже дрожащим голосом Алеша, — о
том, что сейчас было у него с отцом. — И он рассказал всю сцену, рассказал, что был послан за деньгами, что
тот ворвался, избил отца и после
того особенно и настоятельно еще раз подтвердил ему, Алеше, идти «кланяться»… — Он пошел к этой женщине… — тихо прибавил Алеша.
Но Алеше уже и нечего было
сообщать братии, ибо все уже всё знали: Ракитин, послав за ним монаха, поручил
тому, кроме
того, «почтительнейше донести и его высокопреподобию отцу Паисию, что имеет до него он, Ракитин, некое дело, но такой важности, что и минуты не смеет отложить для сообщения ему, за дерзость же свою земно просит простить его».
Так как отцу Паисию монашек
сообщил просьбу Ракитина раньше, чем Алеше,
то Алеше, придя на место, осталось лишь, прочтя письмецо,
сообщить его тотчас же отцу Паисию в виде лишь документа.
—
То ли еще узрим,
то ли еще узрим! — повторили кругом монахи, но отец Паисий, снова нахмурившись, попросил всех хотя бы до времени вслух о сем не
сообщать никому, «пока еще более подтвердится, ибо много в светских легкомыслия, да и случай сей мог произойти естественно», — прибавил он осторожно, как бы для очистки совести, но почти сам не веруя своей оговорке, что очень хорошо усмотрели и слушавшие.
Тем не менее очень был рад, когда отворившая ему калитку Марфа Игнатьевна (Григорий, оказалось, расхворался и лежал во флигеле)
сообщила ему на его вопрос, что Иван Федорович уже два часа как вышел-с.
Кончил он опять со своим давешним злым и юродливым вывертом. Алеша почувствовал, однако, что ему уж он доверяет и что будь на его месте другой,
то с другим этот человек не стал бы так «разговаривать» и не
сообщил бы ему
того, что сейчас ему
сообщил. Это ободрило Алешу, у которого душа дрожала от слез.
Убедительнейше, однако, прошу, чтобы вы им про меня и про
то, что я
сообщил, ничего не говорили-с, ибо они ни за что убьют-с.
Другой знак
сообщили мне на
тот случай, если что экстренное произойдет: сначала два раза скоро: тук-тук, а потом, обождав еще один раз, гораздо крепче.
— От этого самого страху-с. И как же бы я посмел умолчать пред ними-с? Дмитрий Федорович каждый день напирали: «Ты меня обманываешь, ты от меня что скрываешь? Я тебе обе ноги сломаю!» Тут я им эти самые секретные знаки и
сообщил, чтобы видели по крайности мое раболепие и
тем самым удостоверились, что их не обманываю, а всячески им доношу.
А старик и впрямь, видно, хотел ему что-то поскорей
сообщить, для чего нарочно и вышел встретить его в залу; услышав же такую любезность, остановился молча и с насмешливым видом проследил сынка глазами на лестницу в мезонин до
тех пор, пока
тот скрылся из виду.
Между
тем она усадила Петра Ильича и села сама против него. Петр Ильич вкратце, но довольно ясно изложил ей историю дела, по крайней мере
ту часть истории, которой сам сегодня был свидетелем, рассказал и о сейчашнем своем посещении Фени и
сообщил известие о пестике. Все эти подробности донельзя потрясли возбужденную даму, которая вскрикивала и закрывала глаза руками…
— Я гораздо добрее, чем вы думаете, господа, я вам
сообщу почему, и дам этот намек, хотя вы
того и не стоите. Потому, господа, умалчиваю, что тут для меня позор. В ответе на вопрос: откуда взял эти деньги, заключен для меня такой позор, с которым не могло бы сравняться даже и убийство, и ограбление отца, если б я его убил и ограбил. Вот почему не могу говорить. От позора не могу. Что вы это, господа, записывать хотите?
Он ясно и настойчиво передал нам, очнувшись, на расспросы наши, что в
то еще время, когда, выйдя на крыльцо и заслышав в саду некоторый шум, он решился войти в сад чрез калитку, стоявшую отпертою,
то, войдя в сад, еще прежде чем заметил вас в темноте убегающего, как вы
сообщили уже нам, от отворенного окошка, в котором видели вашего родителя, он, Григорий, бросив взгляд налево и заметив действительно это отворенное окошко, заметил в
то же время, гораздо ближе к себе, и настежь отворенную дверь, про которую вы заявили, что она все время, как вы были в саду, оставалась запертою.
Когда подписан был протокол, Николай Парфенович торжественно обратился к обвиняемому и прочел ему «Постановление», гласившее, что такого-то года и такого-то дня, там-то, судебный следователь такого-то окружного суда, допросив такого-то (
то есть Митю) в качестве обвиняемого в том-то и в том-то (все вины были тщательно прописаны) и принимая во внимание, что обвиняемый, не признавая себя виновным во взводимых на него преступлениях, ничего в оправдание свое не представил, а между
тем свидетели (такие-то) и обстоятельства (такие-то) его вполне уличают, руководствуясь такими-то и такими-то статьями «Уложения о наказаниях» и т. д., постановил: для пресечения такому-то (Мите) способов уклониться от следствия и суда, заключить его в такой-то тюремный замок, о чем обвиняемому объявить, а копию сего постановления товарищу прокурора
сообщить и т. д., и т. д.
Но сам Красоткин, когда Смуров отдаленно
сообщил ему, что Алеша хочет к нему прийти «по одному делу», тотчас же оборвал и отрезал подход, поручив Смурову немедленно
сообщить «Карамазову», что он сам знает, как поступать, что советов ни от кого не просит и что если пойдет к больному,
то сам знает, когда пойти, потому что у него «свой расчет».
Все это самое и весь разговор наш предыдущий с вами-с, накануне
того дня вечером у ворот-с, как я вам тогда мой страх
сообщил и про погреб-с, — все это я в подробности открыл господину доктору Герценштубе и следователю Николаю Парфеновичу, и все они в протокол записали-с.
Вот теперь этого нашего с вами разговору никто не слышит, кроме самого этого Провидения-с, а если бы вы
сообщили прокурору и Николаю Парфеновичу, так
тем самым могли бы меня вконец защитить-с: ибо что за злодей за такой, коли заранее столь простодушен?
Поговорив с Герценштубе и
сообщив ему свое сомнение о
том, что Смердяков вовсе не кажется ему помешанным, а только слабым, он только вызвал у старика тоненькую улыбочку.
— Все одно и
то же, — прервал он вдруг с утомленным видом, — я ничего не могу
сообщить суду особенного.
— Я должна
сообщить еще одно показание, немедленно… немедленно!.. Вот бумага, письмо… возьмите, прочтите скорее, скорее! Это письмо этого изверга, вот этого, этого! — она указывала на Митю. — Это он убил отца, вы увидите сейчас, он мне пишет, как он убьет отца! А
тот больной, больной,
тот в белой горячке! Я уже три дня вижу, что он в горячке!
«Он падал мне в ноги и целовал мои ноги, —
сообщал нам сам подсудимый в
ту минуту, когда еще не сознавал некоторой для себя невыгоды в таком сообщении, — это курица в падучей болезни», — выразился он про него своим характерным языком.
«Подозревали меня всякую минуту-с, сам в страхе и трепете, чтобы только их гнев утолить, спешил
сообщать им всякую тайну-с, чтобы
тем самым невинность мою перед ними видеть могли-с и живого на покаяние отпустили-с».
И вот, замыслив убийство, он заранее
сообщает другому лицу — и к
тому же в высочайшей степени заинтересованному лицу, именно подсудимому, — все обстоятельства о деньгах и знаках: где лежит пакет, что именно на пакете написано, чем он обернут, а главное, главное
сообщает про эти «знаки», которыми к барину можно пройти.
Но скажут мне, может быть, он именно притворился, чтоб на него, как на больного, не подумали, а подсудимому
сообщил про деньги и про знаки именно для
того, чтоб
тот соблазнился и сам пришел, и убил, и когда, видите ли,
тот, убив, уйдет и унесет деньги и при этом, пожалуй, нашумит, нагремит, разбудит свидетелей,
то тогда, видите ли, встанет и Смердяков, и пойдет — ну что же делать пойдет?
Мало
того: Смердяков же и открыл следствию, что о пакете с деньгами и о знаках
сообщил подсудимому он сам и что без него
тот и не узнал бы ничего.
Если б он был действительно в сообщничестве и виновен,
сообщил ли бы он так легко об этом следствию,
то есть что это все он сам
сообщил подсудимому?
Когда прокурор передавал о ней мнение Ракитина, в лице его выразилась презрительная и злобная улыбка, и он довольно слышно проговорил: «Бернары!» Когда же Ипполит Кириллович
сообщал о
том, как он допрашивал и мучил его в Мокром, Митя поднял голову и прислушивался со страшным любопытством.
Кроме
того, воротившийся после убийства в лавку приказчик
сообщил полиции не только об украденной сумме, но и из каких именно денег она состояла,
то есть сколько было кредиток радужных, сколько синих, сколько красных, сколько золотых монет и каких именно, и вот на арестованном убийце именно такие же деньги и монеты и найдены.
Этот несчастный, этот герой чести и совести — не
тот, не Дмитрий Федорович, а
тот, что за этой дверью лежит и что собой за брата пожертвовал, — с сверкающими глазами прибавила Катя, — он давно уже мне
сообщил весь этот план побега.