Неточные совпадения
Но
ведь есть
такие деликатные читатели, которые непременно захотят дочитать до конца, чтобы не ошибиться в беспристрастном суждении; таковы, например, все русские критики.
Ведь знал же я одну девицу, еще в запрошлом «романтическом» поколении, которая после нескольких лет загадочной любви к одному господину, за которого, впрочем, всегда могла выйти замуж самым спокойным образом, кончила, однако же, тем, что сама навыдумала себе непреодолимые препятствия и в бурную ночь бросилась с высокого берега, похожего на утес, в довольно глубокую и быструю реку и погибла в ней решительно от собственных капризов, единственно из-за того, чтобы походить на шекспировскую Офелию, и даже
так, что будь этот утес, столь давно ею намеченный и излюбленный, не столь живописен, а будь на его месте лишь прозаический плоский берег, то самоубийства, может быть, не произошло бы вовсе.
— Гм, а
ведь я
так и предчувствовал, что ты чем-нибудь вот этаким кончишь, можешь это себе представить?
— В чужой монастырь со своим уставом не ходят, — заметил он. — Всех здесь в скиту двадцать пять святых спасаются, друг на друга смотрят и капусту едят. И ни одной-то женщины в эти врата не войдет, вот что особенно замечательно. И это
ведь действительно
так. Только как же я слышал, что старец дам принимает? — обратился он вдруг к монашку.
— Совсем неизвестно, с чего вы в
таком великом волнении, — насмешливо заметил Федор Павлович, — али грешков боитесь?
Ведь он, говорят, по глазам узнает, кто с чем приходит. Да и как высоко цените вы их мнение, вы,
такой парижанин и передовой господин, удивили вы меня даже, вот что!
«Господин исправник, будьте, говорю, нашим,
так сказать, Направником!» — «Каким это, говорит, Направником?» Я уж вижу с первой полсекунды, что дело не выгорело, стоит серьезный, уперся: «Я, говорю, пошутить желал, для общей веселости,
так как господин Направник известный наш русский капельмейстер, а нам именно нужно для гармонии нашего предприятия вроде как бы тоже капельмейстера…» И резонно
ведь разъяснил и сравнил, не правда ли?
Ведь обидеться иногда очень приятно, не
так ли?
И
ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошинки сделал гору, — знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большого удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной…
Старец великий, кстати, вот было забыл, а
ведь так и положил, еще с третьего года, здесь справиться, именно заехать сюда и настоятельно разузнать и спросить: не прикажите только Петру Александровичу прерывать.
— Как
так исцелил?
Ведь она всё еще в кресле лежит?
—
Ведь вы давеча почему не ушли после «любезно-то лобызаше» и согласились в
такой неприличной компании оставаться? А потому, что чувствовали себя униженным и оскорбленным и остались, чтобы для реваншу выставить ум. Теперь уж вы не уйдете, пока им ума своего не выставите.
Ведь это он только из-за нее одной в келье сейчас скандал
такой сделал, за то только, что Миусов ее беспутною тварью назвать осмелился.
А Грушенька ни тому, ни другому; пока еще виляет да обоих дразнит, высматривает, который выгоднее, потому хоть у папаши можно много денег тяпнуть, да
ведь зато он не женится, а пожалуй,
так под конец ожидовеет и запрет кошель.
Ведь я наверно знаю, что Митенька сам и вслух, на прошлой неделе еще, кричал в трактире пьяный, с цыганками, что недостоин невесты своей Катеньки, а брат Иван —
так вот тот достоин.
А сама Катерина Ивановна уж, конечно,
такого обворожителя, как Иван Федорович, под конец не отвергнет;
ведь она уж и теперь между двумя ими колеблется.
— Верю, потому что ты сказал, но черт вас возьми опять-таки с твоим братом Иваном! Не поймете вы никто, что его и без Катерины Ивановны можно весьма не любить. И за что я его стану любить, черт возьми!
Ведь удостоивает же он меня сам ругать. Почему же я его не имею права ругать?
— Нет, нет, я шучу, извини. У меня совсем другое на уме. Позволь, однако: кто бы тебе мог
такие подробности сообщить, и от кого бы ты мог о них слышать. Ты не мог
ведь быть у Катерины Ивановны лично, когда он про тебя говорил?
Сокровеннейшее ощущение его в этот миг можно было бы выразить
такими словами: «
Ведь уж теперь себя не реабилитируешь,
так давай-ка я им еще наплюю до бесстыдства: не стыжусь, дескать, вас, да и только!» Кучеру он велел подождать, а сам скорыми шагами воротился в монастырь и прямо к игумену.
— Ну не говорил ли я, — восторженно крикнул Федор Павлович, — что это фон Зон! Что это настоящий воскресший из мертвых фон Зон! Да как ты вырвался оттуда? Что ты там нафонзонил
такого и как ты-то мог от обеда уйти?
Ведь надо же медный лоб иметь! У меня лоб, а я, брат, твоему удивляюсь! Прыгай, прыгай скорей! Пусти его, Ваня, весело будет. Он тут как-нибудь в ногах полежит. Полежишь, фон Зон? Али на облучок его с кучером примостить?.. Прыгай на облучок, фон Зон!..
Слушай:
ведь я, разумеется, завтра же приехал бы руки просить, чтобы все это благороднейшим,
так сказать, образом завершить и чтобы никто, стало быть, этого не знал и не мог бы знать.
— Брат, постой, — с чрезвычайным беспокойством опять прервал Алеша, —
ведь тут все-таки одно дело ты мне до сих пор не разъяснил:
ведь ты жених,
ведь ты все-таки жених? Как же ты хочешь порвать, если она, невеста, не хочет?
Только что я стал ходить к Грушеньке,
так тотчас же и перестал быть женихом и честным человеком,
ведь я это понимаю же.
Но
ведь нравственно-то должен он мне,
так иль не
так?
Да и сам Бог вседержитель с татарина если и будет спрашивать, когда тот помрет, то, полагаю, каким-нибудь самым малым наказанием (
так как нельзя же совсем не наказать его), рассудив, что
ведь неповинен же он в том, если от поганых родителей поганым на свет произошел.
Ты мне вот что скажи, ослица: пусть ты пред мучителями прав, но
ведь ты сам-то в себе все же отрекся от веры своей и сам же говоришь, что в тот же час был анафема проклят, а коли раз уж анафема,
так тебя за эту анафему по головке в аду не погладят.
— Соглашаешься! Значит,
так, коли уж ты соглашаешься! Алешка,
ведь правда?
Ведь совершенно русская вера
такая?
Ведь коли Бог есть, существует, — ну, конечно, я тогда виноват и отвечу, а коли нет его вовсе-то,
так ли их еще надо, твоих отцов-то?
— Да
ведь коль эта истина воссияет,
так вас же первого сначала ограбят, а потом… упразднят.
— Ба! А
ведь, пожалуй, ты прав. Ах, я ослица, — вскинулся вдруг Федор Павлович, слегка ударив себя по лбу. — Ну,
так пусть стоит твой монастырек, Алешка, коли
так. А мы, умные люди, будем в тепле сидеть да коньячком пользоваться. Знаешь ли, Иван, что это самим Богом должно быть непременно нарочно
так устроено? Иван, говори: есть Бог или нет? Стой: наверно говори, серьезно говори! Чего опять смеешься?
Истинно славно, что всегда есть и будут хамы да баре на свете, всегда тогда будет и
такая поломоечка, и всегда ее господин, а
ведь того только и надо для счастья жизни!
Знаю, бывало, что
так у ней всегда болезнь начиналась, что завтра же она кликушей выкликать начнет и что смешок этот теперешний, маленький, никакого восторга не означает, ну да
ведь хоть и обман, да восторг.
Так она, этакая овца, — да я думал, она изобьет меня за эту пощечину,
ведь как напала: «Ты, говорит, теперь битый, битый, ты пощечину от него получил!
— Как
так твоя мать? — пробормотал он, не понимая. — Ты за что это? Ты про какую мать?.. да разве она… Ах, черт! Да
ведь она и твоя! Ах, черт! Ну это, брат, затмение как никогда, извини, а я думал, Иван… Хе-хе-хе! — Он остановился. Длинная, пьяная, полубессмысленная усмешка раздвинула его лицо. И вот вдруг в это самое мгновение раздался в сенях страшный шум и гром, послышались неистовые крики, дверь распахнулась и в залу влетел Дмитрий Федорович. Старик бросился к Ивану в испуге...
Он застал нас тогда в отчаянии, в муках, оставленную тем, кого мы
так любили… да
ведь она утопиться тогда хотела,
ведь старик этот спас ее, спас ее!
— Не устыдите
ведь вы меня, милая барышня, что ручку мою при Алексее Федоровиче
так целовали.
— Но Боже! — вскрикнула вдруг Катерина Ивановна, всплеснув руками, — он-то! Он мог быть
так бесчестен,
так бесчеловечен!
Ведь он рассказал этой твари о том, что было там, в тогдашний роковой, вечно проклятый, проклятый день! «Приходили красу продавать, милая барышня!» Она знает! Ваш брат подлец, Алексей Федорович!
Слова его, конечно, были как бы и нелепые, но
ведь Господь знает, что в них заключалось-то, в этих словах, а у всех Христа ради юродивых и не
такие еще бывают слова и поступки.
— Засади я его, подлеца, она услышит, что я его засадил, и тотчас к нему побежит. А услышит если сегодня, что тот меня до полусмерти, слабого старика, избил,
так, пожалуй, бросит его, да ко мне придет навестить… Вот
ведь мы какими характерами одарены — только чтобы насупротив делать. Я ее насквозь знаю! А что, коньячку не выпьешь? Возьми-ка кофейку холодненького, да я тебе и прилью четверть рюмочки, хорошо это, брат, для вкуса.
— Ну хорошо, — сказал он, — видите, как вы меня больно укусили, ну и довольно
ведь,
так ли? Теперь скажите, что я вам сделал?
— Lise, ты с ума сошла. Уйдемте, Алексей Федорович, она слишком капризна сегодня, я ее раздражать боюсь. О, горе с нервною женщиной, Алексей Федорович! А
ведь в самом деле она, может быть, при вас спать захотела. Как это вы
так скоро нагнали на нее сон, и как это счастливо!
— Но
ведь это только в эту минуту… А что
такое эта минута? Всего лишь вчерашнее оскорбление — вот что значит эта минута! — не выдержала вдруг госпожа Хохлакова, очевидно не желавшая вмешиваться, но не удержавшаяся и вдруг сказавшая очень верную мысль.
— Весь
ведь так и сотрясается, словно судорогой его сводит, — продолжала в негодовании Варвара Николаевна.
Ведь они только двое мне и остались,
так как батюшка ваш Федор Павлович не только мне доверять перестал, по одной посторонней причине-с, но еще сам, заручившись моими расписками, в суд меня тащить хочет.
Слушайте, Алексей Федорович, выслушайте-с,
ведь уж теперь минута
такая пришла-с, что надо выслушать, ибо вы даже и понять не можете, что могут значить для меня теперь эти двести рублей, — продолжал бедняк, приходя постепенно в какой-то беспорядочный, почти дикий восторг.
Да я
ведь и сам точно
так же чувствую.
Хоть он теперь и горд, а все-таки
ведь даже сегодня будет думать о том, какой помощи он лишился.
Потому что
ведь и мы
такие же, не лучше.
— Ох, Lise, совсем не
так,
ведь письмо-то со мной и теперь и давеча было тоже, вот в этом кармане, вот оно.
— Да зачем же, — сказал Алеша, —
ведь это
так еще неблизко, года полтора еще, может быть, ждать придется.