Неточные совпадения
— А вот далекая! — указал он на одну еще вовсе не старую женщину, но очень худую и испитую, не
то что загоревшую, а как бы всю почерневшую лицом. Она
стояла на коленях и неподвижным взглядом смотрела на старца.
Во взгляде ее было что-то как бы исступленное.
Правда, — усмехнулся старец, — теперь общество христианское пока еще само не готово и
стоит лишь на семи праведниках; но так как они не оскудевают,
то и пребывает все же незыблемо, в ожидании своего полного преображения из общества как союза почти еще языческого
во единую вселенскую и владычествующую церковь.
Правда, сейчас бы и очнулся, а спросили бы его, о чем он это
стоял и думал,
то наверно бы ничего не припомнил, но зато наверно бы затаил в себе
то впечатление, под которым находился
во время своего созерцания.
Все мне вдруг снова представилось, точно вновь повторилось:
стоит он предо мною, а я бью его с размаху прямо в лицо, а он держит руки по швам, голову прямо, глаза выпучил как
во фронте, вздрагивает с каждым ударом и даже руки поднять, чтобы заслониться, не смеет — и это человек до
того доведен, и это человек бьет человека!
И не для торжества убеждений каких-либо понадобились тогда чудеса Алеше (это-то уже вовсе нет), не для идеи какой-либо прежней, предвзятой, которая бы восторжествовала поскорей над другою, — о нет, совсем нет: тут
во всем этом и прежде всего, на первом месте,
стояло пред ним лицо, и только лицо, — лицо возлюбленного старца его, лицо
того праведника, которого он до такого обожания чтил.
Восторженный ли вид капитана, глупое ли убеждение этого «мота и расточителя», что он, Самсонов, может поддаться на такую дичь, как его «план», ревнивое ли чувство насчет Грушеньки,
во имя которой «этот сорванец» пришел к нему с какою-то дичью за деньгами, — не знаю, что именно побудило тогда старика, но в
ту минуту, когда Митя
стоял пред ним, чувствуя, что слабеют его ноги, и бессмысленно восклицал, что он пропал, — в
ту минуту старик посмотрел на него с бесконечною злобой и придумал над ним посмеяться.
Во входной комнате
стоял биллиард с весьма приличною обстановкой,
то есть даже с изображениями скаковых английских лошадей в черных рамках по стенам, что, как известно, составляет необходимое украшение всякой биллиардной у холостого человека.
Безучастная строгость устремленных пристально на него,
во время рассказа, взглядов следователя и особенно прокурора смутила его наконец довольно сильно: «Этот мальчик Николай Парфенович, с которым я еще всего только несколько дней
тому говорил глупости про женщин, и этот больной прокурор не
стоят того, чтоб я им это рассказывал, — грустно мелькнуло у него в уме, — позор!
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и
во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или
стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
— Это в прошлом году, как мы лагерем
во время пожара
стояли, так в
ту пору всякого скота тут довольно было! — объяснил один из стариков.
—
Постойте,
постойте, я знаю, что девятнадцать, — говорил Левин, пересчитывая
во второй раз неимеющих
того значительного вида, какой они имели, когда вылетали, скрючившихся и ссохшихся, с запекшеюся кровью, со свернутыми на бок головками, дупелей и бекасов.
Чувствуя, что примирение было полное, Анна с утра оживленно принялась за приготовление к отъезду. Хотя и не было решено, едут ли они в понедельник или
во вторник, так как оба вчера уступали один другому, Анна деятельно приготавливалась к отъезду, чувствуя себя теперь совершенно равнодушной к
тому, что они уедут днем раньше или позже. Она
стояла в своей комнате над открытым сундуком, отбирая вещи, когда он, уже одетый, раньше обыкновенного вошел к ней.
Теперь, когда он держал в руках его письмо, он невольно представлял себе
тот вызов, который, вероятно, нынче же или завтра он найдет у себя, и самую дуэль,
во время которой он с
тем самым холодным и гордым выражением, которое и теперь было на его лице, выстрелив в воздух, будет
стоять под выстрелом оскорбленного мужа.