Неточные совпадения
О,
он отлично понимал, что для смиренной души русского простолюдина, измученной трудом и горем, а главное, всегдашнею несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть
пред ним и поклониться
ему: «Если у нас грех, неправда и искушение, то все равно есть на земле там-то, где-то святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле, а,
стало быть, когда-нибудь и к нам перейдет и воцарится по всей земле, как обещано».
Ты… ты, Алеша… — остановился
он вдруг
пред ним и, схватив
его за плечи,
стал вдруг с силою трясти
его, — да знаешь ли ты, невинный ты мальчик, что все это бред, немыслимый бред, ибо тут трагедия!
И мы, взявшие грехи
их для счастья
их на себя, мы
станем пред тобой и скажем: «Суди нас, если можешь и смеешь».
Там убийцы, разбойники, а ты чего такого успел нагрешить, что себя больше всех обвиняешь?» — «Матушка, кровинушка ты моя, говорит (
стал он такие любезные слова тогда говорить, неожиданные), кровинушка ты моя милая, радостная, знай, что воистину всякий
пред всеми за всех и за все виноват.
И
стал он вдруг, глядя на
них и любуясь, просить и у
них прощения: «Птички Божии, птички радостные, простите и вы меня, потому что и
пред вами я согрешил».
Кричат и секунданты, особенно мой: «Как это срамить полк, на барьере стоя, прощения просить; если бы только я это знал!»
Стал я тут
пред ними пред всеми и уже не смеюсь: «Господа мои, говорю, неужели так теперь для нашего времени удивительно встретить человека, который бы сам покаялся в своей глупости и повинился, в чем сам виноват, публично?» — «Да не на барьере же», — кричит мой секундант опять.
Ибо в каждый час и каждое мгновение тысячи людей покидают жизнь свою на сей земле и души
их становятся пред Господом — и сколь многие из
них расстались с землею отъединенно, никому не ведомо, в грусти и тоске, что никто-то не пожалеет о
них и даже не знает о
них вовсе: жили ль
они или нет.
Важно и молча поклонился
он гостю, указал
ему на кресло подле дивана, а сам медленно, опираясь на руку сына и болезненно кряхтя,
стал усаживаться напротив Мити на диван, так что тот, видя болезненные усилия
его, немедленно почувствовал в сердце своем раскаяние и деликатный стыд за свое теперешнее ничтожество
пред столь важным
им обеспокоенным лицом.
«Она, может быть, у
него за ширмами, может быть уже спит», — кольнуло
его в сердце. Федор Павлович от окна отошел. «Это
он в окошко ее высматривал,
стало быть, ее нет: чего
ему в темноту смотреть?.. нетерпение значит пожирает…» Митя тотчас подскочил и опять
стал глядеть в окно. Старик уже сидел
пред столиком, видимо пригорюнившись. Наконец облокотился и приложил правую ладонь к щеке. Митя жадно вглядывался.
Мальчик, слуга чиновника, встретивший Митю в передней, сказывал потом, что
он так и в переднюю вошел с деньгами в руках,
стало быть, и по улице все так же нес
их пред собою в правой руке.
— Петр Ильич, кажется, нарочно поскорей прогнал Мишу, потому что тот как
стал пред гостем, выпуча глаза на
его кровавое лицо и окровавленные руки с пучком денег в дрожавших пальцах, так и стоял, разиня рот от удивления и страха, и, вероятно, мало понял изо всего того, что
ему наказывал Митя.
Понимаю же я теперешнюю разницу: ведь я все-таки
пред вами преступник сижу, как,
стало быть, в высшей степени неровня, а вам поручено меня наблюдать: не погладите же вы меня по головке за Григория, нельзя же в самом деле безнаказанно головы ломать старикам, ведь упрячете же вы меня за
него по суду, ну на полгода, ну на год в смирительный, не знаю, как там у вас присудят, хотя и без лишения прав, ведь без лишения прав, прокурор?
Ему было нестерпимо конфузно: все одеты, а
он раздет и, странно это, — раздетый,
он как бы и сам почувствовал себя
пред ними виноватым, и, главное, сам был почти согласен, что действительно вдруг
стал всех
их ниже и что теперь
они уже имеют полное право
его презирать.
Когда же Коля
стал ходить в школу и потом в нашу прогимназию, то мать бросилась изучать вместе с
ним все науки, чтобы помогать
ему и репетировать с
ним уроки, бросилась знакомиться с учителями и с
их женами, ласкала даже товарищей Коли, школьников, и лисила
пред ними, чтобы не трогали Колю, не насмехались над
ним, не прибили
его.
— Прыгай, Перезвон, служи! Служи! — завопил Коля, вскочив с места, и собака,
став на задние лапы, вытянулась прямо
пред постелькой Илюши. Произошло нечто никем не ожиданное: Илюша вздрогнул и вдруг с силой двинулся весь вперед, нагнулся к Перезвону и, как бы замирая, смотрел на
него.
— Напротив, я ничего не имею против Бога. Конечно, Бог есть только гипотеза… но… я признаю, что
он нужен, для порядка… для мирового порядка и так далее… и если б
его не было, то надо бы
его выдумать, — прибавил Коля, начиная краснеть.
Ему вдруг вообразилось, что Алеша сейчас подумает, что
он хочет выставить свои познания и показать, какой
он «большой». «А я вовсе не хочу выставлять
пред ним мои познания», — с негодованием подумал Коля. И
ему вдруг
стало ужасно досадно.
— Непременно! О, как я кляну себя, что не приходил раньше, — плача и уже не конфузясь, что плачет, пробормотал Коля. В эту минуту вдруг словно выскочил из комнаты штабс-капитан и тотчас затворил за собою дверь. Лицо
его было исступленное, губы дрожали.
Он стал пред обоими молодыми людьми и вскинул вверх обе руки.
Довольно сказать, что
он беспрерывно
стал себя спрашивать: для чего
он тогда, в последнюю свою ночь, в доме Федора Павловича,
пред отъездом своим, сходил тихонько, как вор, на лестницу и прислушивался, что делает внизу отец?
А при аресте, в Мокром,
он именно кричал, — я это знаю, мне передавали, — что считает самым позорным делом всей своей жизни, что, имея средства отдать половину (именно половину!) долга Катерине Ивановне и
стать пред ней не вором,
он все-таки не решился отдать и лучше захотел остаться в ее глазах вором, чем расстаться с деньгами!
А вот как: пусть сын
станет пред отцом своим и осмысленно спросит
его самого: „Отец, скажи мне: для чего я должен любить тебя?
Неточные совпадения
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она
ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка
стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал!
пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
— Тише, дети, тише! — даже сердито закричал Левин на детей,
становясь пред женой, чтобы защитить ее, когда толпа детей с визгом радости разлетелась
им навстречу.
То, что
он теперь, искупив
пред мужем свою вину, должен был отказаться от нее и никогда не
становиться впредь между ею с ее раскаянием и ее мужем, было твердо решено в
его сердце; но
он не мог вырвать из своего сердца сожаления о потере ее любви, не мог стереть в воспоминании те минуты счастия, которые
он знал с ней, которые так мало ценимы
им были тогда и которые во всей своей прелести преследовали
его теперь.
— Ах, что я сделал! — вскрикнул
он и,
став пред ней на колени,
стал целовать ее руки.
Подойдя к ней вплоть,
он стал с своей высоты смотреть
пред собою и увидал глазами то, что она видела носом.