Неточные совпадения
Ребеночка
спасли, а Лизавета к рассвету померла.
Цели этой девушки были благороднейшие, он знал это; она стремилась
спасти брата его Дмитрия, пред ней уже виноватого, и стремилась из одного лишь великодушия.
— А я насчет того-с, — заговорил вдруг громко и неожиданно Смердяков, — что если этого похвального солдата подвиг был и очень велик-с, то никакого опять-таки, по-моему, не было бы греха и в том, если б и отказаться при этой случайности от Христова примерно имени и от собственного крещения своего, чтобы
спасти тем самым свою жизнь для добрых дел, коими в течение лет и искупить малодушие.
Я хочу его
спасти навеки.
— Но ведь теперь вы же его и
спасете. Вы дали слово. Вы вразумите его, вы откроете ему, что любите другого, давно, и который теперь вам руку свою предлагает…
Это именно та самая Катенька, институточка, которая к нелепому грубому офицеру не побоялась из великодушной идеи
спасти отца прибежать, рискуя страшно быть оскорбленною!
Поминайте их на молитве тако:
спаси всех, Господи, за кого некому помолиться,
спаси и тех, кто не хочет тебе молиться.
— Продолжает лежать в бреду, она не очнулась; ее тетки здесь и только ахают и надо мной гордятся, а Герценштубе приехал и так испугался, что я не знала, что с ним и делать и чем его
спасти, хотела даже послать за доктором.
«Пусть благодетель мой умрет без меня, но по крайней мере я не буду укорять себя всю жизнь, что, может быть, мог бы что
спасти и не
спас, прошел мимо, торопился в свой дом.
— Уж ты и
спасаешь, да я и не погибал, может быть! А в чем она, вторая твоя половина?
О, ты понял тогда, что, сделав лишь шаг, лишь движение броситься вниз, ты тотчас бы и искусил Господа, и веру в него всю потерял, и разбился бы о землю, которую
спасать пришел, и возрадовался бы умный дух, искушавший тебя.
Говорят и пророчествуют, что ты придешь и вновь победишь, придешь со своими избранниками, со своими гордыми и могучими, но мы скажем, что они
спасли лишь самих себя, а мы
спасли всех.
Инока корят его уединением: «Уединился ты, чтобы себя
спасти в монастырских стенах, а братское служение человечеству забыл».
Но
спасет Бог Россию, ибо хоть и развратен простолюдин и не может уже отказать себе во смрадном грехе, но все же знает, что проклят Богом его смрадный грех и что поступает он худо, греша.
А Россию
спасет Господь, как
спасал уже много раз.
Но
спасет Бог людей своих, ибо велика Россия смирением своим.
Вы бы мне эти три тысячи выдали… так как кто же против вас капиталист в этом городишке… и тем
спасли бы меня от… одним словом,
спасли бы мою бедную голову для благороднейшего дела, для возвышеннейшего дела, можно сказать… ибо питаю благороднейшие чувства к известной особе, которую слишком знаете и о которой печетесь отечески.
«Все ведь уж погибало, и вот ангел-хранитель
спас, — неслось в уме его.
Его
спасли проезжие: извозчик вез по проселку какого-то старичка купца.
— Это вы все потом, потом! — замахала на него рукой в свою очередь госпожа Хохлакова, — да и все, что бы вы ни сказали, я знаю все наперед, я уже говорила вам это. Вы просите какой-то суммы, вам нужны три тысячи, но я вам дам больше, безмерно больше, я вас
спасу. Дмитрий Федорович, но надо, чтобы вы меня послушались!
— Довольно, Дмитрий Федорович, сказано и сделано, — отрезала госпожа Хохлакова с целомудренным торжеством благодетельницы. — Я обещала вас
спасти и
спасу. Я вас
спасу, как и Бельмесова. Что думаете вы о золотых приисках, Дмитрий Федорович?
— Тягушек — пусть. Да четыре-то дюжины к чему тебе? Одной довольно, — почти осердился уже Петр Ильич. Он стал торговаться, он потребовал счет, он не хотел успокоиться.
Спас, однако, всего одну сотню рублей. Остановились на том, чтобы всего товару доставлено было не более как на триста рублей.
— Боже! Это он старика отца своего убил! — вскричала она, всплеснув руками. — Никаких я ему денег не давала, никаких! О, бегите, бегите!.. Не говорите больше ни слова!
Спасайте старика, бегите к отцу его, бегите!
— Не давала, не давала! Я ему отказала, потому что он не умел оценить. Он вышел в бешенстве и затопал ногами. Он на меня бросился, а я отскочила… И я вам скажу еще, как человеку, от которого теперь уж ничего скрывать не намерена, что он даже в меня плюнул, можете это себе представить? Но что же мы стоим? Ах, сядьте… Извините, я… Или лучше бегите, бегите, вам надо бежать и
спасти несчастного старика от ужасной смерти!
— Вот эта записка! — быстро обернулась она к Петру Ильичу. — Идите же,
спасайте. Это великий подвиг с вашей стороны.
— Камень в огород! И камень низкий, скверный! Не боюсь! О господа, может быть, вам слишком подло мне же в глаза говорить это! Потому подло, что я это сам говорил вам. Не только хотел, но и мог убить, да еще на себя добровольно натащил, что чуть не убил! Но ведь не убил же его, ведь
спас же меня ангел-хранитель мой — вот этого-то вы и не взяли в соображение… А потому вам и подло, подло! Потому что я не убил, не убил, не убил! Слышите, прокурор: не убил!
— Ваше превосходительство, ради Христа! — испуганно остановил его еще раз штабс-капитан, — ваше превосходительство!.. так разве ничего, неужели ничего, совсем ничего теперь не
спасет?..
Он в тот ужасный день меня почти от смерти
спас, придя ко мне ночью.
— Ну-с, а я-то думал, что вы, обо всем догадамшись, скорее как можно уезжаете лишь от греха одного, чтобы только убежать куда-нибудь, себя
спасая от страху-с.
— Да им что же больше остается? — горько осклабился Смердяков, — и кто же им поверит после всех тех улик? Дверь-то Григорий Васильевич отпертую видели-с, после этого как же-с. Да что уж, Бог с ними! Себя
спасая, дрожат…
Это он про меня говорит, и вдруг говорит: «А знаешь, тебе хочется, чтоб они тебя похвалили: преступник, дескать, убийца, но какие у него великодушные чувства, брата
спасти захотел и признался!» Вот это так уж ложь, Алеша! — вскричал вдруг Иван, засверкав глазами.
Не хочу
спасать изверга, пусть сгниет в каторге!
«Да если б и не было пропущено, если б и все правда была, — говорили даже самые почтенные наши дамы, — то и тогда еще неизвестно: очень ли благородно так поступить было девушке, даже хоть бы
спасая отца?» И неужели Катерина Ивановна, с ее умом, с ее болезненною проницательностью, не предчувствовала заранее, что так заговорят?
Она, наконец, описала с чрезвычайною ясностью, которая так часто, хотя и мгновенно, мелькает даже в минуты такого напряженного состояния, как Иван Федорович почти сходил с ума во все эти два месяца на том, чтобы
спасти «изверга и убийцу», своего брата.
А вчера он узнал, что Смердяков умер — это его так поразило, что он сошел с ума… и все от изверга, все на том, чтобы
спасти изверга!
Это была та же самая стремительная Катя, которая кинулась тогда к молодому развратнику, чтобы
спасти отца; та же самая Катя, которая давеча, пред всею этою публикой, гордая и целомудренная, принесла себя и девичий стыд свой в жертву, рассказав про «благородный поступок Мити», чтобы только лишь сколько-нибудь смягчить ожидавшую его участь.
Главное, тем взяло его слово, что было искренно: он искренно верил в виновность подсудимого; не на заказ, не по должности только обвинял его и, взывая к «отмщению», действительно сотрясался желанием «
спасти общество».
Полагаю, что имею право догадываться почему: уже неделю как расстроенный в своем здоровье, сам признавшийся доктору и близким своим, что видит видения, что встречает уже умерших людей; накануне белой горячки, которая сегодня именно и поразила его, он, внезапно узнав о кончине Смердякова, вдруг составляет себе следующее рассуждение: «Человек мертв, на него сказать можно, а брата
спасу.
О, я вполне убежден вместе с судом и с прокуратурой, что Иван Карамазов — больной и в горячке, что показание его действительно могло быть отчаянною попыткой, замышленною притом же в бреду,
спасти брата, свалив на умершего.
Но хотите ли вы наказать его страшно, грозно, самым ужасным наказанием, какое только можно вообразить, но с тем чтобы
спасти и возродить его душу навеки?
Он открыл мне, что в конверте подробности о побеге и что в случае, если он умрет или опасно заболеет, то чтоб я одна
спасла Митю.
Меня страшно вдруг поразило, что Иван Федорович, все еще ревнуя меня и все еще убежденный, что я люблю Митю, не покинул, однако, мысли
спасти брата и мне же, мне самой доверяет это дело спасения!
Я хотела было упасть к ногам его в благоговении, но как подумала вдруг, что он сочтет это только лишь за радость мою, что
спасают Митю (а он бы непременно это подумал!), то до того была раздражена лишь одною только возможностью такой несправедливой мысли с его стороны, что опять раздражилась и вместо того, чтоб целовать его ноги, сделала опять ему сцену!