Неточные совпадения
Теперь
же скажу об этом «помещике» (
как его у нас называли, хотя он всю жизнь
совсем почти не жил в своем поместье) лишь то, что это был странный тип, довольно часто, однако, встречающийся, именно тип человека не только дрянного и развратного, но вместе с тем и бестолкового, — но из
таких, однако, бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и только, кажется, одни эти.
Вот в эти-то мгновения он и любил, чтобы подле, поблизости, пожалуй хоть и не в той комнате, а во флигеле, был
такой человек, преданный, твердый,
совсем не
такой,
как он, не развратный, который хотя бы все это совершающееся беспутство и видел и знал все тайны, но все
же из преданности допускал бы это все, не противился, главное — не укорял и ничем бы не грозил, ни в сем веке, ни в будущем; а в случае нужды
так бы и защитил его, — от кого?
Да и сам Бог вседержитель с татарина если и будет спрашивать, когда тот помрет, то, полагаю, каким-нибудь самым малым наказанием (
так как нельзя
же совсем не наказать его), рассудив, что ведь неповинен
же он в том, если от поганых родителей поганым на свет произошел.
И он вдруг удалился, на этот раз уже
совсем. Алеша пошел к монастырю. «
Как же,
как же я никогда его не увижу, что он говорит? — дико представлялось ему, — да завтра
же непременно увижу и разыщу его, нарочно разыщу, что он
такое говорит!..»
— Да я и сам не знаю… У меня вдруг
как будто озарение… Я знаю, что я нехорошо это говорю, но я все-таки все скажу, — продолжал Алеша тем
же дрожащим и пересекающимся голосом. — Озарение мое в том, что вы брата Дмитрия, может быть,
совсем не любите… с самого начала… Да и Дмитрий, может быть, не любит вас тоже вовсе… с самого начала… а только чтит… Я, право, не знаю,
как я все это теперь смею, но надо
же кому-нибудь правду сказать… потому что никто здесь правды не хочет сказать…
Тосковать ему случалось часто и прежде, и не диво бы, что пришла она в
такую минуту, когда он завтра
же, порвав вдруг со всем, что его сюда привлекло, готовился вновь повернуть круто в сторону и вступить на новый, совершенно неведомый путь, и опять
совсем одиноким,
как прежде, много надеясь, но не зная на что, многого, слишком многого ожидая от жизни, но ничего не умея сам определить ни в ожиданиях, ни даже в желаниях своих.
Тут уж он и
совсем обомлел: «Ваше благородие, батюшка барин, да
как вы… да стою ли я…» — и заплакал вдруг сам, точно
как давеча я, ладонями обеими закрыл лицо, повернулся к окну и весь от слез
так и затрясся, я
же выбежал к товарищу, влетел в коляску, «вези» кричу.
Да к тому
же Митя его даже и за человека теперь считать не мог, ибо известно было всем и каждому в городе, что это лишь больная развалина, сохранившая отношения с Грушенькой,
так сказать, лишь отеческие, а
совсем не на тех основаниях,
как прежде, и что это уже давно
так, уже почти год
как так.
«Рассердились и обиделись, — подумал он, — ну и черт!» Когда
же рассказал,
как он решился наконец дать отцу знак, что пришла Грушенька и чтобы тот отворил окно, то прокурор и следователь
совсем не обратили внимание на слово «знак»,
как бы не поняв вовсе,
какое значение имеет тут это слово,
так что Митя это даже заметил.
— Нет, нет, надо, непременно посмотри… Ты развлечешься. Я нарочно привел…
такая же лохматая,
как и та… Вы позволите, сударыня, позвать сюда мою собаку? — обратился он вдруг к госпоже Снегиревой в каком-то
совсем уже непостижимом волнении.
— А зачем бы мне
такая игра-с, когда на вас все мое упование, единственно
как на Господа Бога-с! — проговорил Смердяков, все
так же совсем спокойно и только на минутку закрыв глазки.
Смердяков,
как и давеча,
совсем не пугаясь, все пытливо следил за ним. Все еще он никак не мог победить своей недоверчивости, все еще казалось ему, что Иван «все знает», а только
так представляется, чтоб «ему
же в глаза на него одного свалить».
Ибо будь человек знающий и привычный, вот
как я, например, который эти деньги сам видел зараньше и, может, их сам
же в тот пакет ввертывал и собственными глазами смотрел,
как его запечатывали и надписывали, то
такой человек-с с
какой же бы стати, если примерно это он убил, стал бы тогда, после убивства, этот пакет распечатывать, да еще в
таких попыхах, зная и без того
совсем уж наверно, что деньги эти в том пакете беспременно лежат-с?
На вопрос
же прокурора о том,
какие у него основания утверждать, что Федор Павлович обидел в расчете сына, Григорий Васильевич, к удивлению всех, основательных данных
совсем никаких не представил, но все-таки стоял на том, что расчет с сыном был «неправильный» и что это точно ему «несколько тысяч следовало доплатить».
«Ну
так возвратили вы тогда эти сто рублей господину Карамазову или нет?» Трифон Борисович
как ни вилял, но после допроса мужиков в найденной сторублевой сознался, прибавив только, что Дмитрию Федоровичу тогда
же свято все возвратил и вручил «по самой честности, и что вот только оне сами, будучи в то время
совсем пьяными-с, вряд ли это могут припомнить».
Признаюсь, я именно подумал тогда, что он говорит об отце и что он содрогается,
как от позора, при мысли пойти к отцу и совершить с ним какое-нибудь насилие, а между тем он именно тогда
как бы на что-то указывал на своей груди,
так что, помню, у меня мелькнула именно тогда
же какая-то мысль, что сердце
совсем не в той стороне груди, а ниже, а он ударяет себя гораздо выше, вот тут, сейчас ниже шеи, и все указывает в это место.
Ну будь это, например, Смердяков, убивающий для грабежа, — да он бы просто унес весь пакет с собой, вовсе не трудясь распечатывать над трупом жертвы своей;
так как знал наверно, что в пакете есть деньги — ведь при нем
же их вкладывали и запечатывали, — а ведь унеси он пакет
совсем, и тогда становится неизвестным, существовало ли ограбление?
„
Так, скажут, но ведь он в ту
же ночь кутил, сорил деньгами, у него обнаружено полторы тысячи рублей — откуда
же он взял их?“ Но ведь именно потому, что обнаружено было всего только полторы тысячи, а другой половины суммы ни за что не могли отыскать и обнаружить, именно тем и доказывается, что эти деньги могли быть
совсем не те,
совсем никогда не бывшие ни в
каком пакете.
— И я тоже! — вдруг и уже
совсем неожиданно выкрикнул из толпы тот самый мальчик, который когда-то объявил, что знает, кто основал Трою, и, крикнув, точно
так же,
как и тогда, весь покраснел до ушей,
как пион.
Неточные совпадения
— Не знаю, не могу судить… Нет, могу, — сказала Анна, подумав; и, уловив мыслью положение и свесив его на внутренних весах, прибавила: — Нет, могу, могу, могу. Да, я простила бы. Я не была бы тою
же, да, но простила бы, и
так простила бы,
как будто этого не было,
совсем не было.
— Слава Богу, слава Богу, — заговорила она, — теперь всё. готово. Только немножко вытянуть ноги. Вот
так, вот прекрасно.
Как эти цветы сделаны без вкуса,
совсем не похоже на фиалку, — говорила она, указывая на обои. — Боже мой! Боже мой. Когда это кончится? Дайте мне морфину. Доктор! дайте
же морфину. О, Боже мой, Боже мой!
— Нет, — перебила его графиня Лидия Ивановна. — Есть предел всему. Я понимаю безнравственность, — не
совсем искренно сказала она,
так как она никогда не могла понять того, что приводит женщин к безнравственности, — но я не понимаю жестокости, к кому
же? к вам!
Как оставаться в том городе, где вы? Нет, век живи, век учись. И я учусь понимать вашу высоту и ее низость.
— Я не об вас,
совсем не об вас говорю. Вы совершенство. Да, да, я знаю, что вы все совершенство; но что
же делать, что я дурная? Этого бы не было, если б я не была дурная.
Так пускай я буду
какая есть, но не буду притворяться. Что мне зa дело до Анны Павловны! Пускай они живут
как хотят, и я
как хочу. Я не могу быть другою… И всё это не то, не то!..
— Да что ж пенька? Помилуйте, я вас прошу
совсем о другом, а вы мне пеньку суете! Пенька пенькою, в другой раз приеду, заберу и пеньку.
Так как же, Настасья Петровна?