Неточные совпадения
— О, я настоятельно просила, я умоляла, я готова была на колени стать и стоять на коленях хоть три дня пред
вашими окнами, пока бы вы меня впустили. Мы приехали к вам, великий исцелитель, чтобы высказать всю нашу восторженную благодарность. Ведь вы Лизу мою исцелили, исцелили совершенно, а чем? — тем, что в четверг помолились над нею, возложили на нее
ваши руки. Мы облобызать эти
руки спешили, излить наши чувства и наше благоговение!
— У ней к вам, Алексей Федорович, поручение… Как
ваше здоровье, — продолжала маменька, обращаясь вдруг к Алеше и протягивая к нему свою прелестно гантированную ручку. Старец оглянулся и вдруг внимательно посмотрел на Алешу. Тот приблизился к Лизе и, как-то странно и неловко усмехаясь, протянул и ей
руку. Lise сделала важную физиономию.
— Но Боже! — вскрикнула вдруг Катерина Ивановна, всплеснув
руками, — он-то! Он мог быть так бесчестен, так бесчеловечен! Ведь он рассказал этой твари о том, что было там, в тогдашний роковой, вечно проклятый, проклятый день! «Приходили красу продавать, милая барышня!» Она знает!
Ваш брат подлец, Алексей Федорович!
Вот я написала вам любовное письмо, Боже мой, что я сделала! Алеша, не презирайте меня, и если я что сделала очень дурное и вас огорчила, то извините меня. Теперь тайна моей, погибшей навеки может быть, репутации в
ваших руках.
— Когда я носил вот такой, как у вас, мешочек, так у нас носили на левом боку, чтобы правою
рукой тотчас достать; а у вас
ваш мешок на правом боку, вам неловко доставать.
У меня инстинктивное предчувствие, что вы, Алеша, брат мой милый (потому что вы брат мой милый), — восторженно проговорила она опять, схватив его холодную
руку своею горячею
рукой, — я предчувствую, что
ваше решение,
ваше одобрение, несмотря на все муки мои, подаст мне спокойствие, потому что после
ваших слов я затихну и примирюсь — я это предчувствую!
— А вот какой, — пролепетал Алеша, как будто полетев с крыши, — позовите сейчас Дмитрия — я его найду, — и пусть он придет сюда и возьмет вас за
руку, потом возьмет за
руку брата Ивана и соединит
ваши руки. Потому что вы мучаете Ивана, потому только, что его любите… а мучите потому, что Дмитрия надрывом любите… внеправду любите… потому что уверили себя так…
Ибо что он тогда вынес, как
вашему братцу
руки целовал и кричал ему: «Простите папочку, простите папочку», — то это только Бог один знает да я-с.
— Послушайте-с, голубчик мой, послушайте-с, ведь если я и приму, то ведь не буду же я подлецом? В глазах-то
ваших, Алексей Федорович, ведь не буду, не буду подлецом? Нет-с, Алексей Федорович, вы выслушайте, выслушайте-с, — торопился он, поминутно дотрогиваясь до Алеши обеими
руками, — вы вот уговариваете меня принять тем, что «сестра» посылает, а внутри-то, про себя-то — не восчувствуете ко мне презрения, если я приму-с, а?
— Подойдите сюда, Алексей Федорович, — продолжала Lise, краснея все более и более, — дайте
вашу руку, вот так. Слушайте, я вам должна большое признание сделать: вчерашнее письмо я вам не в шутку написала, а серьезно…
— Алеша, дайте мне
вашу руку, что вы ее отнимаете, — промолвила Lise ослабленным от счастья, упавшим каким-то голоском. — Послушайте, Алеша, во что вы оденетесь, как выйдете из монастыря, в какой костюм? Не смейтесь, не сердитесь, это очень, очень для меня важно.
Если хотите, то держите его пальцами, а я буду читать из
ваших рук.
С другой стороны, такая статья-с, как только сейчас смеркнется, да и раньше того, братец
ваш с оружьем в
руках явится по соседству: «Смотри, дескать, шельма, бульонщик: проглядишь ее у меня и не дашь мне знать, что пришла, — убью тебя прежде всякого».
Поднялась, подошла ко мне, протянула
руку: «Позвольте мне, говорит, изъяснить вам, что я первая не смеюсь над вами, а, напротив, со слезами благодарю вас и уважение мое к вам заявляю за тогдашний поступок
ваш».
Все теперь в
ваших руках — три судьбы и два жребия…
— Н-нет-с, а вот если бы вы написали
вашею рукой сейчас три строки, на всякий случай, о том, что денег Дмитрию Федоровичу никаких не давали, то было бы, может быть, не лишнее… на всякий случай…
— Господин Перхотин передал нам, что вы, войдя к нему, держали в
руках… в окровавленных
руках…
ваши деньги… большие деньги… пачку сторублевых бумажек, и что видел это и служивший ему мальчик!
С другой стороны — непонятное, упорное и почти ожесточенное умолчание
ваше насчет происхождения денег, вдруг появившихся в
ваших руках, тогда как еще за три часа до этой суммы вы, по собственному показанию, заложили пистолеты
ваши, чтобы получить только десять рублей!
—
Ваше превосходительство,
ваше превосходительство… неужели?.. — начал было он и не договорил, а лишь всплеснул
руками в отчаянии, хотя все еще с последнею мольбой смотря на доктора, точно в самом деле от теперешнего слова доктора мог измениться приговор над бедным мальчиком.
— В Сицилию! Батюшка,
ваше превосходительство, — потерялся штабс-капитан, — да ведь вы видели! — обвел он обеими
руками кругом, указывая на свою обстановку, — а маменька-то, а семейство-то?
Ну, а
ваш друг Ракитин приходит всегда в таких сапогах и протянет их по ковру… одним словом, он начал мне даже что-то намекать, а вдруг один раз, уходя, пожал мне ужасно крепко
руку.
Теперь, милый Алексей Федорович, на вас все мои надежды, и, конечно, судьба всей моей жизни в
ваших руках.
— Ведь вот-с, опять это самое: они на меня свалить желают, что это моих
рук дело-с, — это я уже слышал-с, — а вот хоть бы это самое, что я в падучей представляться мастер: ну сказал ли бы я вам наперед, что представляться умею, если б у меня в самом деле какой замысел тогда был на родителя
вашего?
В
ваших руках судьба моего клиента, в
ваших руках и судьба нашей правды русской.
Неточные совпадения
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо,
ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув
рукою), — бог с ним! я человек простой».
Голос Осипа. Вот с этой стороны! сюда! еще! хорошо. Славно будет! (Бьет
рукою по ковру.)Теперь садитесь,
ваше благородие!
— Имею честь знать
вашего брата, Сергея Иваныча, — сказал Гриневич, подавая свою тонкую
руку с длинными ногтями.
— Это было рано-рано утром. Вы, верно, только проснулись. Maman
ваша спала в своем уголке. Чудное утро было. Я иду и думаю: кто это четверней в карете? Славная четверка с бубенчиками, и на мгновенье вы мелькнули, и вижу я в окно — вы сидите вот так и обеими
руками держите завязки чепчика и о чем-то ужасно задумались, — говорил он улыбаясь. — Как бы я желал знать, о чем вы тогда думали. О важном?
— Здесь Христос невидимо предстоит, принимая
вашу исповедь, — сказал он, указывая на Распятие. — Веруете ли вы во всё то, чему учит нас Святая Апостольская Церковь? — продолжал священник, отворачивая глаза от лица Левина и складывая
руки под эпитрахиль.