Неточные совпадения
Федор Павлович узнал о смерти своей супруги пьяный; говорят, побежал по улице и начал кричать, в радости воздевая
руки к небу: «Ныне отпущаеши», а по другим — плакал навзрыд как маленький ребенок, и до
того, что, говорят, жалко даже было смотреть на него, несмотря на все к нему отвращение.
Федор Павлович, спровадив с
рук четырехлетнего Митю, очень скоро после
того женился во второй раз.
Видя, что «Алешка Карамазов», когда заговорят «про это», быстро затыкает уши пальцами, они становились иногда подле него нарочно толпой и, насильно отнимая
руки от ушей его, кричали ему в оба уха скверности, а
тот рвался, спускался на пол, ложился, закрывался, и все это не говоря им ни слова, не бранясь, молча перенося обиду.
Это он сам воздвиг ее над могилкой бедной «кликуши» и на собственное иждивение, после
того когда Федор Павлович, которому он множество раз уже досаждал напоминаниями об этой могилке, уехал наконец в Одессу, махнув
рукой не только на могилы, но и на все свои воспоминания.
Иван Федорович раскланялся очень важно и вежливо, но тоже держа
руки по швам, а Калганов до
того сконфузился, что и совсем не поклонился.
Вот что спрошу: справедливо ли, отец великий,
то, что в Четьи-Минеи повествуется где-то о каком-то святом чудотворце, которого мучили за веру, и когда отрубили ему под конец голову,
то он встал, поднял свою голову и «любезно ее лобызаше», и долго шел, неся ее в
руках, и «любезно ее лобызаше».
— О, я настоятельно просила, я умоляла, я готова была на колени стать и стоять на коленях хоть три дня пред вашими окнами, пока бы вы меня впустили. Мы приехали к вам, великий исцелитель, чтобы высказать всю нашу восторженную благодарность. Ведь вы Лизу мою исцелили, исцелили совершенно, а чем? —
тем, что в четверг помолились над нею, возложили на нее ваши
руки. Мы облобызать эти
руки спешили, излить наши чувства и наше благоговение!
— У ней к вам, Алексей Федорович, поручение… Как ваше здоровье, — продолжала маменька, обращаясь вдруг к Алеше и протягивая к нему свою прелестно гантированную ручку. Старец оглянулся и вдруг внимательно посмотрел на Алешу.
Тот приблизился к Лизе и, как-то странно и неловко усмехаясь, протянул и ей
руку. Lise сделала важную физиономию.
— О, как вы говорите, какие смелые и высшие слова, — вскричала мамаша. — Вы скажете и как будто пронзите. А между
тем счастие, счастие — где оно? Кто может сказать про себя, что он счастлив? О, если уж вы были так добры, что допустили нас сегодня еще раз вас видеть,
то выслушайте всё, что я вам прошлый раз не договорила, не посмела сказать, всё, чем я так страдаю, и так давно, давно! Я страдаю, простите меня, я страдаю… — И она в каком-то горячем порывистом чувстве сложила пред ним
руки.
И она вдруг, не выдержав, закрыла лицо
рукой и рассмеялась ужасно, неудержимо, своим длинным, нервным, сотрясающимся и неслышным смехом. Старец выслушал ее улыбаясь и с нежностью благословил; когда же она стала целовать его
руку,
то вдруг прижала ее к глазам своим и заплакала...
Но
тот вдруг встал со стула, подошел к нему, принял его благословение и, поцеловав его
руку, вернулся молча на свое место.
Я пошел с
тем, чтобы простить, если б он протянул мне
руку, простить и прощения просить!
— Зачем живет такой человек! — глухо прорычал Дмитрий Федорович, почти уже в исступлении от гнева, как-то чрезвычайно приподняв плечи и почти от
того сгорбившись, — нет, скажите мне, можно ли еще позволить ему бесчестить собою землю, — оглядел он всех, указывая на старика
рукой. Он говорил медленно и мерно.
«Черт его знает, а ну как обманывает!» — остановился в раздумье Миусов, следя недоумевающим взглядом за удалявшимся шутом.
Тот обернулся и, заметив, что Петр Александрович за ним следит, послал ему
рукою поцелуй.
Зато Иван Федорович и Калганов благословились на этот раз вполне,
то есть с самым простодушным и простонародным чмоком в
руку.
Придирался ко мне; да
рука у меня была, к
тому же весь город за меня стоял, придраться нельзя было очень-то.
И вот вдруг мне тогда в
ту же секунду кто-то и шепни на ухо: «Да ведь завтра-то этакая, как приедешь с предложением
руки, и не выйдет к тебе, а велит кучеру со двора тебя вытолкать.
Дело в
том, что припадки его падучей болезни усилились, и в
те дни кушанье готовилось уже Марфой Игнатьевной, что было Федору Павловичу вовсе не на
руку.
Воспользовавшись
тем, что Дмитрий Федорович, ворвавшись в залу, на минуту остановился, чтоб осмотреться, Григорий обежал стол, затворил на обе половинки противоположные входным двери залы, ведшие во внутренние покои, и стал пред затворенною дверью, раздвинув обе
руки крестом и готовый защищать вход, так сказать, до последней капли.
Но
тот поднял обе
руки и вдруг схватил старика за обе последние космы волос его, уцелевшие на висках, дернул его и с грохотом ударил об пол.
Иван Федорович, хоть и не столь сильный, как брат Дмитрий, обхватил
того руками и изо всей силы оторвал от старика.
Но в
тот же миг поднялась портьера и быстрыми, спешными шагами вошла Катерина Ивановна, с радостною восхищенною улыбкой протягивая обе
руки Алеше.
Катерина Ивановна не отняла
руки: она с робкою надеждой выслушала последнее, хотя тоже очень странно выраженное обещание Грушеньки «рабски» угодить ей; она напряженно смотрела ей в глаза: она видела в этих глазах все
то же простодушное, доверчивое выражение, все
ту же ясную веселость…
— Но Боже! — вскрикнула вдруг Катерина Ивановна, всплеснув
руками, — он-то! Он мог быть так бесчестен, так бесчеловечен! Ведь он рассказал этой твари о
том, что было там, в тогдашний роковой, вечно проклятый, проклятый день! «Приходили красу продавать, милая барышня!» Она знает! Ваш брат подлец, Алексей Федорович!
Вот я написала вам любовное письмо, Боже мой, что я сделала! Алеша, не презирайте меня, и если я что сделала очень дурное и вас огорчила,
то извините меня. Теперь тайна моей, погибшей навеки может быть, репутации в ваших
руках.
Я, милейший Алексей Федорович, как можно дольше на свете намерен прожить, было бы вам это известно, а потому мне каждая копейка нужна, и чем дольше буду жить,
тем она будет нужнее, — продолжал он, похаживая по комнате из угла в угол, держа
руки по карманам своего широкого, засаленного, из желтой летней коломянки, пальто.
— Врешь! Не надо теперь спрашивать, ничего не надо! Я передумал. Это вчера глупость в башку мне сглупу влезла. Ничего не дам, ничегошеньки, мне денежки мои нужны самому, — замахал
рукою старик. — Я его и без
того, как таракана, придавлю. Ничего не говори ему, а
то еще будет надеяться. Да и тебе совсем нечего у меня делать, ступай-ка. Невеста-то эта, Катерина-то Ивановна, которую он так тщательно от меня все время прятал, за него идет али нет? Ты вчера ходил к ней, кажется?
Мальчик молча и задорно ждал лишь одного, что вот теперь Алеша уж несомненно на него бросится; видя же, что
тот даже и теперь не бросается, совершенно озлился, как зверенок: он сорвался с места и кинулся сам на Алешу, и не успел
тот шевельнуться, как злой мальчишка, нагнув голову и схватив обеими
руками его левую
руку, больно укусил ему средний ее палец.
— О, не
то счастливо, что я вас покидаю, уж разумеется нет, — как бы поправилась она вдруг с милою светскою улыбкой, — такой друг, как вы, не может этого подумать; я слишком, напротив, несчастна, что вас лишусь (она вдруг стремительно бросилась к Ивану Федоровичу и, схватив его за обе
руки, с горячим чувством пожала их); но вот что счастливо, это
то, что вы сами, лично, в состоянии будете передать теперь в Москве, тетушке и Агаше, все мое положение, весь теперешний ужас мой, в полной откровенности с Агашей и щадя милую тетушку, так, как сами сумеете это сделать.
Ибо что он тогда вынес, как вашему братцу
руки целовал и кричал ему: «Простите папочку, простите папочку», —
то это только Бог один знает да я-с.
Богатым где:
те всю жизнь такой глубины не исследуют, а мой Илюшка в
ту самую минуту на площади-то-с, как руки-то его целовал, в
ту самую минуту всю истину произошел-с.
— Послушайте-с, голубчик мой, послушайте-с, ведь если я и приму,
то ведь не буду же я подлецом? В глазах-то ваших, Алексей Федорович, ведь не буду, не буду подлецом? Нет-с, Алексей Федорович, вы выслушайте, выслушайте-с, — торопился он, поминутно дотрогиваясь до Алеши обеими
руками, — вы вот уговариваете меня принять
тем, что «сестра» посылает, а внутри-то, про себя-то — не восчувствуете ко мне презрения, если я приму-с, а?
Когда же кончил во всей подробности сцену о
том, как
тот несчастный человек топтал деньги,
то Lise всплеснула
руками и вскричала в неудержимом чувстве...
Если хотите,
то держите его пальцами, а я буду читать из ваших
рук.
Она умоляет, она не отходит, и когда Бог указывает ей на пригвожденные
руки и ноги ее сына и спрашивает: как я прощу его мучителей, —
то она велит всем святым, всем мученикам, всем ангелам и архангелам пасть вместе с нею и молить о помиловании всех без разбора.
Она повергается к ногам его: «Если это ты,
то воскреси дитя мое!» — восклицает она, простирая к нему
руки.
И вот, такова его сила и до
того уже приучен, покорен и трепетно послушен ему народ, что толпа немедленно раздвигается пред стражами, и
те, среди гробового молчания, вдруг наступившего, налагают на него
руки и уводят его.
Вспомни первый вопрос; хоть и не буквально, но смысл его
тот: «Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми
руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, — ибо ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы!
Ибо кому же владеть людьми как не
тем, которые владеют их совестью и в чьих
руках хлебы их.
Получая от нас хлебы, конечно, они ясно будут видеть, что мы их же хлебы, их же
руками добытые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого чуда, увидят, что не обратили мы камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу, рады они будут
тому, что получают его из
рук наших!
Ибо слишком будут помнить, что прежде, без нас, самые хлебы, добытые ими, обращались в
руках их лишь в камни, а когда они воротились к нам,
то самые камни обратились в
руках их в хлебы.
С другой стороны, такая статья-с, как только сейчас смеркнется, да и раньше
того, братец ваш с оружьем в
руках явится по соседству: «Смотри, дескать, шельма, бульонщик: проглядишь ее у меня и не дашь мне знать, что пришла, — убью тебя прежде всякого».
И если она придет,
то ты к дверям подбеги и постучи мне в дверь аль в окно из саду
рукой два первые раза потише, этак: раз-два, а потом сейчас три раза поскорее: тук-тук-тук.
— Что ты, подожди оплакивать, — улыбнулся старец, положив правую
руку свою на его голову, — видишь, сижу и беседую, может, и двадцать лет еще проживу, как пожелала мне вчера
та добрая, милая, из Вышегорья, с девочкой Лизаветой на
руках. Помяни, Господи, и мать, и девочку Лизавету! (Он перекрестился.) Порфирий, дар-то ее снес, куда я сказал?
Себялюбие, однако же, помешало мне сделать предложение
руки в
то время: тяжело и страшно показалось расстаться с соблазнами развратной, холостой и вольной жизни в таких юных летах, имея вдобавок и деньги.
Все мне вдруг снова представилось, точно вновь повторилось: стоит он предо мною, а я бью его с размаху прямо в лицо, а он держит
руки по швам, голову прямо, глаза выпучил как во фронте, вздрагивает с каждым ударом и даже
руки поднять, чтобы заслониться, не смеет — и это человек до
того доведен, и это человек бьет человека!
«Егда кто от монахов ко Господу отыдет (сказано в большом требнике),
то учиненный монах (
то есть для сего назначенный) отирает тело его теплою водой, творя прежде губою (
то есть греческою губкой) крест на челе скончавшегося, на персех, на
руках и на ногах и на коленах, вящше же ничто же».
Алеша вдруг криво усмехнулся, странно, очень странно вскинул на вопрошавшего отца свои очи, на
того, кому вверил его, умирая, бывший руководитель его, бывший владыка сердца и ума его, возлюбленный старец его, и вдруг, все по-прежнему без ответа, махнул
рукой, как бы не заботясь даже и о почтительности, и быстрыми шагами пошел к выходным вратам вон из скита.
— Н-ну!.. Вот! — прокричал было он в изумлении, но вдруг, крепко подхватив Алешу под
руку, быстро повлек его по тропинке, все еще ужасно опасаясь, что в
том исчезнет решимость. Шли молча, Ракитин даже заговорить боялся.
Алеша, поди ко мне, сядь сюда, — манила она его с радостною улыбкой, — вот так, вот садись сюда, скажи ты мне (она взяла его за
руку и заглядывала ему, улыбаясь, в лицо), — скажи ты мне: люблю я
того или нет?