Неточные совпадения
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех словах, в трех только фразах человеческих, всю будущую историю
мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по силе и по глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом в
пустыне?
Давно отверженный блуждал // В
пустыне мира без приюта: // Вослед за веком век бежал, // Как за минутою минута, // Однообразной чередой. // Ничтожной властвуя землей, // Он сеял зло без наслажденья. // Нигде искусству своему // Он не встречал сопротивленья — // И зло наскучило ему.
Забыл несчастную навек // Или кончиной ускоренной // Унылы дни ее пресек, — // С какою б радостью Мария // Оставила печальный свет! // Мгновенья жизни дорогие // Давно прошли, давно их нет! // Что делать ей в
пустыне мира? // Уж ей пора, Марию ждут // И в небеса, на лоно мира, // Родной улыбкою зовут.
Отверженный, гонимый, без приюта, // Давно в
пустыне мира он блуждал, // Век протекал за веком, как минута, // Отступник смерти никогда не знал. // И на вопрос созвездий изумленных, // Кто осудил его навеки жить, // Шептал: «Из всех врачей, мной оскорбленных, // Никто не захотел меня лечить!»
Неточные совпадения
Если бы вследствие усиленной идиотской деятельности даже весь
мир обратился в
пустыню, то и этот результат не устрашил бы идиота.
Какие б чувства ни таились // Тогда во мне — теперь их нет: // Они прошли иль изменились… //
Мир вам, тревоги прошлых лет! // В ту пору мне казались нужны //
Пустыни, волн края жемчужны, // И моря шум, и груды скал, // И гордой девы идеал, // И безыменные страданья… // Другие дни, другие сны; // Смирились вы, моей весны // Высокопарные мечтанья, // И в поэтический бокал // Воды я много подмешал.
С отъездом Веры Райского охватил ужас одиночества. Он чувствовал себя сиротой, как будто целый
мир опустел, и он очутился в какой-то бесплодной
пустыне, не замечая, что эта
пустыня вся в зелени, в цветах, не чувствуя, что его лелеет и греет природа, блистающая лучшей, жаркой порой лета.
Она уходила. Он был в оцепенении. Для него пуст был целый
мир, кроме этого угла, а она посылает его из него туда, в бесконечную
пустыню! Невозможно заживо лечь в могилу!
«Да, артист не должен пускать корней и привязываться безвозвратно, — мечтал он в забытьи, как в бреду. — Пусть он любит, страдает, платит все человеческие дани… но пусть никогда не упадет под бременем их, но расторгнет эти узы, встанет бодр, бесстрастен, силен и творит: и
пустыню, и каменья, и наполнит их жизнью и покажет людям — как они живут, любят, страдают, блаженствуют и умирают… Зачем художник послан в
мир!..»