Неточные совпадения
Теперь же скажу об этом «помещике» (как его у нас называли, хотя он всю жизнь совсем почти не жил в своем поместье) лишь то, что это был странный тип, довольно часто, однако, встречающийся, именно тип человека не
только дрянного и развратного, но вместе с тем и бестолкового, — но из таких, однако, бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и
только, кажется,
одни эти.
Так что случай этот был, может быть, единственным в своем роде в жизни Федора Павловича, сладострастнейшего человека во всю свою жизнь, в
один миг готового прильнуть к какой угодно юбке,
только бы та его поманила.
Деревеньку же и довольно хороший городской дом, которые тоже пошли ей в приданое, он долгое время и изо всех сил старался перевести на свое имя чрез совершение какого-нибудь подходящего акта и наверно бы добился того из
одного, так сказать, презрения и отвращения к себе, которое он возбуждал в своей супруге ежеминутно своими бесстыдными вымогательствами и вымаливаниями, из
одной ее душевной усталости,
только чтоб отвязался.
Только впоследствии объяснилось, что Иван Федорович приезжал отчасти по просьбе и по делам своего старшего брата, Дмитрия Федоровича, которого в первый раз отроду узнал и увидал тоже почти в это же самое время, в этот самый приезд, но с которым, однако же, по
одному важному случаю, касавшемуся более Дмитрия Федоровича, вступил еще до приезда своего из Москвы в переписку.
Заранее скажу мое полное мнение: был он просто ранний человеколюбец, и если ударился на монастырскую дорогу, то потому
только, что в то время она
одна поразила его и представила ему, так сказать, идеал исхода рвавшейся из мрака мирской злобы к свету любви души его.
Просто повторю, что сказал уже выше: вступил он на эту дорогу потому
только, что в то время она
одна поразила его и представила ему разом весь идеал исхода рвавшейся из мрака к свету души его.
Передал
только накануне назначенного дня чрез
одного знакомого брату Дмитрию, что очень любит его и ждет от него исполнения обещанного.
Только Петруша Калганов вынул из портмоне гривенник и, заторопившись и сконфузившись бог знает отчего, поскорее сунул
одной бабе, быстро проговорив: «Разделить поровну».
— А пожалуй; вы в этом знаток.
Только вот что, Федор Павлович, вы сами сейчас изволили упомянуть, что мы дали слово вести себя прилично, помните. Говорю вам, удержитесь. А начнете шута из себя строить, так я не намерен, чтобы меня с вами на
одну доску здесь поставили… Видите, какой человек, — обратился он к монаху, — я вот с ним боюсь входить к порядочным людям.
— Какой вздор, и все это вздор, — бормотал он. — Я действительно, может быть, говорил когда-то…
только не вам. Мне самому говорили. Я это в Париже слышал, от
одного француза, что будто бы у нас в Четьи-Минеи это за обедней читают… Это очень ученый человек, который специально изучал статистику России… долго жил в России… Я сам Четьи-Минеи не читал… да и не стану читать… Мало ли что болтается за обедом?.. Мы тогда обедали…
И оно совершалось хотя бы
только на
одну минуту.
«Знаю я, говорю, Никитушка, где ж ему и быть, коль не у Господа и Бога,
только здесь-то, с нами-то его теперь, Никитушка, нет, подле-то, вот как прежде сидел!» И хотя бы я
только взглянула на него лишь разочек,
только один разочек на него мне бы опять поглядеть, и не подошла бы к нему, не промолвила, в углу бы притаилась,
только бы минуточку едину повидать, послыхать его, как он играет на дворе, придет, бывало, крикнет своим голосочком: «Мамка, где ты?»
Только б услыхать-то мне, как он по комнате своими ножками пройдет разик, всего бы
только разик, ножками-то своими тук-тук, да так часто, часто, помню, как, бывало, бежит ко мне, кричит да смеется,
только б я его ножки-то услышала, услышала бы, признала!
— Я видел ее всего
только один раз, — продолжал все в том же недоумении Алеша.
Ну что, думаю, я всю жизнь верила — умру, и вдруг ничего нет, и
только «вырастет лопух на могиле», как прочитала я у
одного писателя.
Тут влюбится человек в какую-нибудь красоту, в тело женское, или даже
только в часть
одну тела женского (это сладострастник может понять), то и отдаст за нее собственных детей, продаст отца и мать, Россию и отечество; будучи честен, пойдет и украдет; будучи кроток — зарежет, будучи верен — изменит.
Ведь это он
только из-за нее
одной в келье сейчас скандал такой сделал, за то
только, что Миусов ее беспутною тварью назвать осмелился.
«За что вы такого-то так ненавидите?» И он ответил тогда, в припадке своего шутовского бесстыдства: «А вот за что: он, правда, мне ничего не сделал, но зато я сделал ему
одну бессовестнейшую пакость, и
только что сделал, тотчас же за то и возненавидел его».
Бить он ее никогда не бивал, разве всего
только один раз, да и то слегка.
И не женщины вообще он боялся в ней: женщин он знал, конечно, мало, но все-таки всю жизнь, с самого младенчества и до самого монастыря,
только с ними
одними и жил.
Не пьянствую я, а лишь «лакомствую», как говорит твой свинья Ракитин, который будет статским советником и все будет говорить «лакомствую». Садись. Я бы взял тебя, Алешка, и прижал к груди, да так, чтобы раздавить, ибо на всем свете… по-настоящему… по-на-сто-яще-му… (вникни! вникни!) люблю
только одного тебя!
— Леша, — сказал Митя, — ты
один не засмеешься! Я хотел бы начать… мою исповедь… гимном к радости Шиллера. An die Freude! [К радости! (нем.)] Но я по-немецки не знаю, знаю
только, что an die Freude. Не думай тоже, что я спьяну болтаю. Я совсем не спьяну. Коньяк есть коньяк, но мне нужно две бутылки, чтоб опьянеть, —
Когда я приехал и в баталион поступил, заговорили во всем городишке, что вскоре пожалует к нам, из столицы, вторая дочь подполковника, раскрасавица из красавиц, а теперь
только что-де вышла из аристократического столичного
одного института.
Прислала мне всего двести шестьдесят, кажется, рубликов, не помню хорошенько, и
только одни деньги — ни записки, ни словечка, ни объяснения.
Слезами писал его;
одного стыжусь вечно: упомянул, что она теперь богатая и с приданым, а я
только нищий бурбон — про деньги упомянул!
А коли я уже разжалован, то каким же манером и по какой справедливости станут спрашивать с меня на том свете как с христианина за то, что я отрекся Христа, тогда как я за помышление
только одно, еще до отречения, был уже крещения моего совлечен?
Опять-таки и то взямши, что никто в наше время, не
только вы-с, но и решительно никто, начиная с самых даже высоких лиц до самого последнего мужика-с, не сможет спихнуть горы в море, кроме разве какого-нибудь
одного человека на всей земле, много двух, да и то, может, где-нибудь там в пустыне египетской в секрете спасаются, так что их и не найдешь вовсе, — то коли так-с, коли все остальные выходят неверующие, то неужели же всех сих остальных, то есть население всей земли-с, кроме каких-нибудь тех двух пустынников, проклянет Господь и при милосердии своем, столь известном, никому из них не простит?
— Ну что ж, я пожалуй. Ух, голова болит. Убери коньяк, Иван, третий раз говорю. — Он задумался и вдруг длинно и хитро улыбнулся: — Не сердись, Иван, на старого мозгляка. Я знаю, что ты не любишь меня,
только все-таки не сердись. Не за что меня и любить-то. В Чермашню съездишь, я к тебе сам приеду, гостинцу привезу. Я тебе там
одну девчоночку укажу, я ее там давно насмотрел. Пока она еще босоножка. Не пугайся босоножек, не презирай — перлы!..
Раз
только разве
один, еще в первый год: молилась уж она тогда очень, особенно богородичные праздники наблюдала и меня тогда от себя в кабинет гнала.
— Что говорит Иван? Алеша, милый, единственный сын мой, я Ивана боюсь; я Ивана больше, чем того, боюсь. Я
только тебя
одного не боюсь…
— У него денег нет, нет ни капли. Слушай, Алеша, я полежу ночь и обдумаю, а ты пока ступай. Может, и ее встретишь…
Только зайди ты ко мне завтра наверно поутру; наверно. Я тебе завтра
одно словечко такое скажу; зайдешь?
— Прощай, ангел, давеча ты за меня заступился, век не забуду. Я тебе
одно словечко завтра скажу…
только еще подумать надо…
Теперь он овдовел, писал, он едет сюда, — и знайте, что мы
одного его,
одного его
только любим до сих пор и любили всю жизнь!
— Вот ты говоришь это, — вдруг заметил старик, точно это ему в первый раз
только в голову вошло, — говоришь, а я на тебя не сержусь, а на Ивана, если б он мне это самое сказал, я бы рассердился. С тобой
только одним бывали у меня добренькие минутки, а то я ведь злой человек.
— Правда твоя, раздражает, а спокою не дает. А ведь
только одну рюмочку… Я ведь из шкапика…
Что он подумал обо мне вчера — не знаю, знаю
только одно, что, повторись то же самое сегодня, сейчас, и я высказала бы такие же чувства, какие вчера, — такие же чувства, такие же слова и такие же движения.
Простите, Алексей Федорович, я не могу вспомнить без негодования этого позорного его поступка…
одного из таких поступков, на которые может решиться
только один Дмитрий Федорович в своем гневе… и в страстях своих!
Я бросила взгляд на вас… то есть я думала — я не знаю, я как-то путаюсь, — видите, я хотела вас просить, Алексей Федорович, добрейший мой Алексей Федорович, сходить к нему, отыскать предлог, войти к ним, то есть к этому штабс-капитану, — о Боже! как я сбиваюсь — и деликатно, осторожно — именно как
только вы
один сумеете сделать (Алеша вдруг покраснел) — суметь отдать ему это вспоможение, вот, двести рублей.
— Ни за что! — вскричала Lise, — теперь уж ни за что! Говорите так, сквозь дверь. За что вы в ангелы попали? Я
только это
одно и хочу знать.
— Да я так
только зашел. Мне, в сущности, от себя хотелось бы вам сказать
одно слово… Если
только позволите…
— Совершенно справедливо на этот раз изволите из себя выходить, Варвара Николавна, и я вас стремительно удовлетворю. Шапочку вашу наденьте, Алексей Федорович, а я вот картуз возьму — и пойдемте-с. Надобно вам
одно серьезное словечко сказать,
только вне этих стен. Эта вот сидящая девица — это дочка моя-с, Нина Николаевна-с, забыл я вам ее представить — ангел Божий во плоти… к смертным слетевший… если можете
только это понять…
— Я и сам к вам имею
одно чрезвычайное дело… — заметил Алеша, — и
только не знаю, как мне начать.
Про Илюшу не говорю-с, всего девять лет-с,
один как перст, ибо умри я — и что со всеми этими недрами станется, я
только про это
одно вас спрошу-с?
Ведь они
только двое мне и остались, так как батюшка ваш Федор Павлович не
только мне доверять перестал, по
одной посторонней причине-с, но еще сам, заручившись моими расписками, в суд меня тащить хочет.
Ибо что он тогда вынес, как вашему братцу руки целовал и кричал ему: «Простите папочку, простите папочку», — то это
только Бог
один знает да я-с.
Я имею право вам открыть про ее оскорбление, я даже должен так сделать, потому что она, узнав про вашу обиду и узнав все про ваше несчастное положение, поручила мне сейчас… давеча… снести вам это вспоможение от нее… но
только от нее
одной, не от Дмитрия, который и ее бросил, отнюдь нет, и не от меня, от брата его, и не от кого-нибудь, а от нее,
только от нее
одной!
— Да нет же, нет! Спасением моим клянусь вам, что нет! И никто не узнает никогда,
только мы: я, вы, да она, да еще
одна дама, ее большой друг…
Господи, да если бы
только один должок пропащий здесь получить, так, может, достанет даже и на это-с!
Известие страшно потрясло Алешу. Он пустился к трактиру. В трактир ему входить было в его одежде неприлично, но осведомиться на лестнице и вызвать их, это было возможно. Но
только что он подошел к трактиру, как вдруг отворилось
одно окно и сам брат Иван закричал ему из окна вниз...
— Сам понимаешь, значит, для чего. Другим
одно, а нам, желторотым, другое, нам прежде всего надо предвечные вопросы разрешить, вот наша забота. Вся молодая Россия
только лишь о вековечных вопросах теперь и толкует. Именно теперь, как старики все полезли вдруг практическими вопросами заниматься. Ты из-за чего все три месяца глядел на меня в ожидании? Чтобы допросить меня: «Како веруеши али вовсе не веруеши?» — вот ведь к чему сводились ваши трехмесячные взгляды, Алексей Федорович, ведь так?
А которые в Бога не веруют, ну те о социализме и об анархизме заговорят, о переделке всего человечества по новому штату, так ведь это
один же черт выйдет, все те же вопросы,
только с другого конца.