Неточные совпадения
С ним как с отцом именно случилось то, что должно было случиться, то есть он вовсе и совершенно бросил своего ребенка, прижитого с Аделаидой Ивановной,
не по злобе к нему или
не из каких-нибудь оскорбленно-супружеских чувств, а просто потому, что
забыл о нем совершенно.
Случилось так, что, обжившись в Париже, и он
забыл о ребенке, особенно когда настала та самая февральская революция, столь поразившая его воображение и о которой он уже
не мог
забыть всю свою жизнь.
Она еще была в живых и все время, все восемь лет,
не могла
забыть обиды, ей нанесенной.
В детстве и юности он был мало экспансивен и даже мало разговорчив, но
не от недоверия,
не от робости или угрюмой нелюдимости, вовсе даже напротив, а от чего-то другого, от какой-то как бы внутренней заботы, собственно личной, до других
не касавшейся, но столь для него важной, что он из-за нее как бы
забывал других.
И
не то чтоб он при этом имел вид, что случайно
забыл или намеренно простил обиду, а просто
не считал ее за обиду, и это решительно пленяло и покоряло детей.
Именно, именно я-то всю жизнь и обижался до приятности, для эстетики обижался, ибо
не токмо приятно, но и красиво иной раз обиженным быть; — вот что вы
забыли, великий старец: красиво!
Старец великий, кстати, вот было
забыл, а ведь так и положил, еще с третьего года, здесь справиться, именно заехать сюда и настоятельно разузнать и спросить:
не прикажите только Петру Александровичу прерывать.
Трех первых схоронила я,
не жалела я их очень-то, а этого последнего схоронила и
забыть его
не могу.
Забыла я, обо всем
забыла и помнить
не хочу; а и что я с ним теперь буду?
— На тебя глянуть пришла. Я ведь у тебя бывала, аль
забыл?
Не велика же в тебе память, коли уж меня
забыл. Сказали у нас, что ты хворый, думаю, что ж, я пойду его сама повидаю: вот и вижу тебя, да какой же ты хворый? Еще двадцать лет проживешь, право, Бог с тобою! Да и мало ли за тебя молебщиков, тебе ль хворать?
— Вы и нас
забыли, Алексей Федорович, вы совсем
не хотите бывать у нас: а между тем Lise мне два раза говорила, что только с вами ей хорошо.
Он два года назад, прощаясь, говорил, что никогда
не забудет, что мы вечные друзья, вечные, вечные!
Мне неприлично его звать, он первый должен бы был припомнить, коли
не забыл.
Зайдет она, бывало, в богатую лавку, садится, тут дорогой товар лежит, тут и деньги, хозяева никогда ее
не остерегаются, знают, что хоть тысячи выложи при ней денег и
забудь, она из них
не возьмет ни копейки.
Притом его ждал отец, может быть
не успел еще
забыть своего приказания, мог раскапризиться, а потому надо было поспешить, чтобы поспеть туда и сюда.
Не верь толпе пустой и лживой,
Забудь сомнения свои…
Потом я сделал вид, что слетал в город, но расписки почтовой ей
не представил, сказал, что послал, расписку принесу, и до сих пор
не несу, забыл-с.
— Прощай, ангел, давеча ты за меня заступился, век
не забуду. Я тебе одно словечко завтра скажу… только еще подумать надо…
— Нет, он велел именно, чтоб я передал это слово: «кланяться». Просил раза три, чтоб я
не забыл передать.
Но если он особенно настаивал на этом слове, если особенно поручал вам
не забыть передать мне этот поклон, — то, стало быть, он был в возбуждении, вне себя, может быть?
Может, вспоминая сей день великий,
не забудешь и слов моих, ради сердечного тебе напутствия данных, ибо млад еси, а соблазны в мире тяжелые и
не твоим силам вынести их.
— Ему очень худо, он, может быть, сегодня умрет, — ответил Алеша, но отец даже и
не расслышал, да и вопрос свой тотчас
забыл.
— Я
не забыла этого, — приостановилась вдруг Катерина Ивановна, — и почему вы так враждебны ко мне в такую минуту, Катерина Осиповна? — с горьким, горячим упреком произнесла она. — Что я сказала, то я и подтверждаю. Мне необходимо мнение его, мало того: мне надо решение его! Что он скажет, так и будет — вот до какой степени, напротив, я жажду ваших слов, Алексей Федорович… Но что с вами?
Помню я в ту минуту, какое у него было личико-с,
не забыл-с и
не забуду-с!..
— Нет,
не могу допустить. Брат, — проговорил вдруг с засверкавшими глазами Алеша, — ты сказал сейчас: есть ли во всем мире существо, которое могло бы и имело право простить? Но существо это есть, и оно может все простить, всех и вся и за всё, потому что само отдало неповинную кровь свою за всех и за всё. Ты
забыл о нем, а на нем-то и созиждается здание, и это ему воскликнут: «Прав ты, Господи, ибо открылись пути твои».
— А, это «единый безгрешный» и его кровь! Нет,
не забыл о нем и удивлялся, напротив, все время, как ты его долго
не выводишь, ибо обыкновенно в спорах все ваши его выставляют прежде всего. Знаешь, Алеша, ты
не смейся, я когда-то сочинил поэму, с год назад. Если можешь потерять со мной еще минут десять, то я б ее тебе рассказал?
Там есть, между прочим, один презанимательный разряд грешников в горящем озере: которые из них погружаются в это озеро так, что уж и выплыть более
не могут, то «тех уже
забывает Бог» — выражение чрезвычайной глубины и силы.
Потом он с великим недоумением припоминал несколько раз в своей жизни, как мог он вдруг, после того как расстался с Иваном, так совсем
забыть о брате Дмитрии, которого утром, всего только несколько часов назад, положил непременно разыскать и
не уходить без того, хотя бы пришлось даже
не воротиться на эту ночь в монастырь.
О Катерине Ивановне он почти что и думать
забыл и много этому потом удивлялся, тем более что сам твердо помнил, как еще вчера утром, когда он так размашисто похвалился у Катерины Ивановны, что завтра уедет в Москву, в душе своей тогда же шепнул про себя: «А ведь вздор,
не поедешь, и
не так тебе будет легко оторваться, как ты теперь фанфаронишь».
Не забудьте тоже притчи Господни, преимущественно по Евангелию от Луки (так я делал), а потом из Деяний апостольских обращение Савла (это непременно, непременно!), а наконец, и из Четьи-Миней хотя бы житие Алексея человека Божия и великой из великих радостной страдалицы, боговидицы и христоносицы матери Марии Египтяныни — и пронзишь ему сердце его сими простыми сказаниями, и всего-то лишь час в неделю, невзирая на малое свое содержание, один часок.
В Петербурге, в кадетском корпусе, пробыл я долго, почти восемь лет, и с новым воспитанием многое заглушил из впечатлений детских, хотя и
не забыл ничего.
Пустился он тогда в большую служебную деятельность, сам напросился на хлопотливое и трудное поручение, занимавшее его года два, и, будучи характера сильного, почти
забывал происшедшее; когда же вспоминал, то старался
не думать о нем вовсе.
— Я, — говорит, — я, кажется, что-то
забыл… платок, кажется… Ну, хоть ничего
не забыл, дайте присесть-то…
Юноша,
не забывай молитвы.
— Я-то изыду! — проговорил отец Ферапонт, как бы несколько и смутившись, но
не покидая озлобления своего, — ученые вы! От большого разума вознеслись над моим ничтожеством. Притек я сюда малограмотен, а здесь, что и знал,
забыл, сам Господь Бог от премудрости вашей меня, маленького, защитил…
Небось Ракитушка себя
не забудет.
— И начну плакать, и начну плакать! — приговаривала Грушенька. — Он меня сестрой своей назвал, и я никогда того впредь
не забуду! Только вот что, Ракитка, я хоть и злая, а все-таки я луковку подала.
Да как вспомню вдруг, что ничего-то я ему
не сделаю, а он-то надо мной смеется теперь, а может, и совсем
забыл и
не помнит, так кинусь с постели на пол, зальюсь бессильною слезой и трясусь-трясусь до рассвета.
И никогда, никогда
не мог
забыть Алеша во всю жизнь свою потом этой минуты.
— Спешу и лечу. Злоупотребил вашим здоровьем. Век
не забуду, русский человек говорит вам это, Кузьма Кузьмич, р-русский человек!
«Господи!» — проговорил Григорий и,
не помня себя,
забыв про свою боль в пояснице, пустился наперерез бегущему.
Да слушай: гостинцев чтобы
не забыли, конфет, груш, арбуза два или три, аль четыре — ну нет, арбуза-то одного довольно, а шоколаду, леденцов, монпансье, тягушек — ну всего, что тогда со мной в Мокрое уложили, с шампанским рублей на триста чтобы было…
Митя хоть и засуетился, распоряжаясь, но говорил и приказывал как-то странно, вразбивку, а
не по порядку. Начинал одно и
забывал окончание. Петр Ильич нашел необходимым ввязаться и помочь делу.
«Тут уж бесспорно, тут право ее и его; тут ее первая любовь, которую она в пять лет
не забыла: значит, только его и любила в эти пять лет, а я-то, я зачем тут подвернулся?
Прощай и
забудь твою жертву,
не тревожь себя никогда!
— Да какой же он молодой, да и
не офицер он вовсе; нет, сударь,
не ему, а миусовскому племяннику этому, молодому-то… вот только имя
забыл.
— Да еще, еще бутылку! — закричал Митя хозяину и,
забыв чокнуться с паном, которого так торжественно приглашал выпить с ним мировую, вдруг выпил весь свой стакан один, никого
не дождавшись.
— По-русски, говори по-русски, чтобы ни одного слова польского
не было! — закричала она на него. — Говорил же прежде по-русски, неужели
забыл в пять лет! — Она вся покраснела от гнева.
«К ней, к ней одной, ее видеть, слушать и ни о чем
не думать, обо всем
забыть, хотя бы только на эту ночь, на час, на мгновение!» Пред самым входом в сени, еще на галерейке, он столкнулся с хозяином Трифоном Борисычем.
И долго еще он потом с удивлением вспоминал, что эти перстни привлекали его взгляд неотразимо даже во все время этих страшных часов допроса, так что он почему-то все
не мог от них оторваться и их
забыть, как совершенно неподходящую к его положению вещь.